И тишина...

ЧТО БЫЛО – НЕ БЫЛО, ЧТО БЫЛО – СГИНУЛО

К концу 1940-х в Челябинске-40 (ныне Озерск) был построен единственный на ту пору советский плутониевый химкомбинат №217 (сейчас это ПО «Маяк»). Проект комплекса разрабатывался тремя десятками НИИ, а осуществляли постройку военные и заключенные. С этого объекта даже выслуживших положенное солдат и отбывших срок преступников не отпускали. Первые демобилизованные получили вольную лишь с кончиной Сталина.

К исходу 1948-го ядерный комплекс был готов. В него входили 5 ядерных реакторов, химический и металлургический заводы. Все объекты располагались под землей, снаружи находились лишь труба химзавода высотой 250 м и две 50-метровые трубы от металлургических установок.

Реакторы охлаждались водой озера Карачай, сыгравшего главную роль при выборе дислокации комбината. То был единственный в регионе водоем, изолированный от впадающих либо вытекающих потоков.

В январе 1949-го начались производственные испытания, и тут грянула самая первая в СССР ядерная авария. Из-за неправильно рассчитанного количества стержней с ураном-235 последовал взрыв. Число погибших уже никто и никогда не узнает. В наказание полетели головы и виновных, и безвинных. Но за 4 месяца все было восстановлено.

А 29 сентября 1957-го на том же заводе №217 громыхнуло опять. Теперь взорвалась емкость радиоактивных отходов, и над Челябинском-40 вырос ядерный гриб. 165-тонное покрытие разорвало на куски, отброшенные до 2 км. Облако над эпицентром виднелось за сотни километров. Разгоревшийся пожар, затронувший окружающий лес, тушили несколько дней.

Вся многолетняя грязь со стройплощадки была поднята и развеяна по воздуху над Челябинской и Свердловской областями. По данным независимых экспертов, загрязнению подверглось около 23 тыс. кв. км, а эвакуации – 270 тыс. человек. Сила взрыва равнялась шести Чернобылям, а катастрофа получила название Восточноуральский радиоактивный след.

По международной шкале авария на заводе 217 оценена как тяжелая, шестой степени. Радиационное заражение в Челябинске-40 достигло максимума спустя 15-19 лет, то есть в середине 1970-х.

Ликвидация аварии шла поэтапно, усилиями военнослужащих срочной службы. Контингенты менялись по очереди изо всех регионов государства. Солдат, заставших взрыв и пострадавших максимально, через несколько дней в одних портках и нательном белье вывезли в город Кыштым. Этим почти 8 тысячам бедолаг дали по 1-й группе инвалидности и в течение 6 месяцев отправили по домам, тихо чахнуть.

Ибо с каждого брали по три подписки – о государственной, военной и медицинской тайне – сроком на 25 лет. Медицинская гласила: если ты почувствовал недомогание, то обязан явиться в военкомат и получить направление на лечение в Челябинск-40.

Лишь там располагался единственный в стране институт лучевой болезни. Ясно, что большедозники возвращались оттуда вперед ногами...

Кроме того, медподписка обязывала демобилизованного в течение 5 лет не жениться – ради восстановления организма.

...Что до проблем рекультивации территории после аварии, то по берегам реки Течи на участках длиной 40 км и шириной 100 м был заменен 40-сантиметровый слой почвы. Кроме того, построили 10 обводных каналов и 12 дамб, чтобы не пустить радиационную воду в уральские реки.

Еще один возведенный химзавод принял к обработке содержимое всех имевшихся 14-ти емкостей радиоактивных отходов. В дальнейшем материалы этой переработки стали топливом для всех отечественных АЭС.

...Со дня челябинской аварии минуло полвека. Российские ликвидаторы ее последствий четко собраны в конкретную группу с определенными правилами и льготами. Зато теперешние подданные независимой Украины, несшие службу в те же годы в том же Челябинске-40, лишены преимуществ своих российских друзей по несчастью.

Украинские ветераны-ликвидаторы, ищущие аналогичных законных льгот, слышат в державных кабинетах грубый отказ: «Мы вас туда не посылали».

ВО ГЛУБИНЕ ДОНЕЦКИХ РУД

В славнозвучной газете «Правда» за октябрь 1990-го напечатаны откровения профессора В.. Михайлова, бывшего тогда замминистра атомной энергетики и промышленности СССР. Он говорил: «В различных регионах страны (т. е. вне Семипалатинского и Новоземельского полигонов) после 1963 года проведено 115 подземных ядерных взрывов в мирных целях, малой мощности и на сравнительно большой глубине. Они имели целью создание подземных емкостей, тушение пожаров на газовых фонтанах, интенсификацию добычи нефти и зондирование земной коры нашей территории в целях масштабного поиска полезных ископаемых».

Один из упомянутых профессором В. Михайловым взрывов имел место в Донецкой области в 1979 году на шахте «Юный Коммунар». Заложенная еще в 1905-м бельгийскими предпринимателями, она до Октября именовалась рудником «Бунге», а в советские годы увенчалась лаврами самой опасной шахты СССР.

Погибших горняков здесь ежегодно набирались сотни, и все из-за выбросов метана. С освоением ядерных боеприпасов родилась идея запечатать склонную к трещинообразованию породу атомным взрывом. Рассказывает Георгий Беляев, главный механик шахты «Юнком» и очевидец тех событий: «Заряд уложили на глубине 903 метра тайно, ночью. Известно только, что по мощности он равнялся хиросимскому. Работы вели специалисты из московского института им. Скочинского и ученые из Казахстана.

Бомбу закладывали в специальную камеру, отгороженную несколькими 10-метровыми бетонными стенами, между которыми засыпалась особая смесь. Общая толщина подземной укупорки равнялась 100-метровому бетонному слою.

К часу взрыва в радиусе километра стояло оцепление, население отсюда вывезли на природу. А в 3-километровой зоне жители поселка были оповещены. С шахты никого не выгоняли, но оперативников в штатском было много.

На поверхности взрыв ощутился как сильный удар, но гула не было слышно. Потом нам сообщили, что испытание имело 9-балльную силу по шкале Рихтера.

С тех пор у нас учреждена постоянная служба радиационной безопасности. Вот только жаль, что и после эксперимента шахтеры все так же продолжали гибнуть от выбросов метана».

...Ныне огромный, но пустынный шахтный двор своим видом угнетает. Заброшенные и разбитые постройки – словно натура для картины «Тут бушевала война». «Юнком» уже давно терзается процедурой закрытия, и на шахте числится лишь сотни полторы работающих. Теперь здесь только откачивают воду из подземных горизонтов. Правда, она имеет удовлетворительный радиационный фон – до 14 микрорентген (допустимая норма – 30). В окрестных посадках бегают зайцы нормальных габаритов, а на терриконе даже березка растет.

В ГОСТЯХ У СКАЗКИ

В море жизненных страхов и гроз радует любой проблеск успокоения. Например, безобидная кинематографическая имитация.

В 1964-м, на съемках отечественного фильма «Берег надежды», потребовались кадры испытаний американской водородной бомбы на атолле Бикини. Они должны были потрясти зрителя кошмарным ужасом происходящего.

За неимением оригинала съемочная группа пошла на фальсификацию. С согласия режиссера М. Винграновского оператор Григорий Сигалов изготовил нафталиновый фугас, который, после маломерных экспериментов, и взорвали на пляже в Пицунде.

Эффект превзошел все ожидания. О ЧП на морском берегу узнали работники КГБ, а от них – военные специалисты. Нафталинная имитация привела генералов в восторг. Этот киноролик был задействован ими как наглядное пособие для личного состава ракетных баз, учебных центров и полигонов советской армии, демонстрирующее самый потрясающий из известных ядерных взрывов.

по материалам С. Хиль, Ю. Лушина, А. Коник, Э. Косничук

Анатолий Шестопалов