Дуракаваляние с "Ляписом Трубецким"

Сергей Михалок: - На каком языке интервью?

- А что, вы такие полиглоты, на разных можете?

Сергей: - Да мы проглоты.

Павел Булатников: - Трагладиты.

С.: - Ну вы видите, что мы очень веселые, прикольные такие. Че-то интересное все время рассказываем, с нами можно вообще животики надорвать. Мы любим всякие приколы, розыгрыши...

П.: - ...шарады. Только матов не приемлем. Держим рамки приличия.

С.: - И соблюдаем, в общем, некоторые законы сцены. А так - вовсе не относимся к числу людей, которые считают ее своей работой. Жизнь - это тяжелые кропотливые будни, где не стоит веселиться, шутить и т.д.

- А эпатажность - это о вас?

С.: - Было бы очень заносчиво и нескромно говорить, что мы столь эпатажные. В таком жанре, как пародия, или ирония, стеб, глупо двигаться по проторенным дорожкам. Мы стараемся находить новые шутки.

П.: - Не знаю, насколько это эпатажно.

- Что для вас канон в музыке?

С.: - Мы играем радикальную эстрадную песню. Это не хардрок или хардкор, хип-хоп или рокопопс, либо еще что-то. Мы очень много стилей исповедуем, но в основе лежит обыкновенная песня. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. То есть припев, запев, проигрыш и т.п. В принципе - канон.

П.: - Но при этом мы стараемся сделать очень емко.

- Осмелюсь предположить, что вы стебетесь и над слушателем...

С.: - Ну, в общем-то, да. Смеемся мы и сами над собой, и позволяем зрителю подтрунивать над нами. 90% всего, что мы выдаем на-гора, это пародия. Отражение через кривое зеркало эстрадной песни, рок-музыки, еще чего-то.

- Как осуществляется данный процесс?

П.: - Мы отслеживаем несуразности - поэтического рода, например.

С.: - Да, вот особенно в стихосложении. Иногда не нужно уже ничего придумывать, потому что есть такие перлы... Мы просто готовы целовать поэтов-песенников, изобретающих такие метафоры. Остается лишь переделать их немножко и выдавать за стихи собственного сочинения.

- Что и говорить, тексты - ваш конек.

С.: - Но еще лучше - наши танцы.

- Для полного набора похвалим музыку. Скрипка и валторна, работа с "живым" инструментом - классная находка. Это ваша оригинальность, застрявшая под ногтями, или генно-подсознательное чутье?

С.: - Не, ну мы ж типа талантливые. Уже поэтому следует считать, что иначе сложиться и не могло. Рождаются интересные идеи, и мы быстро их реализуем.

Правда, никогда не сидели и не ломали голову ни над чем. Это не значит, что у нас нет никаких мыслительных процессов. Но мы не просто жизнерадостные эмбрионы, которые утверждают: "О, мне бог дал талант, и вот я придумал песню".

П.: - Просто мы хотим, что-бы все эти мыслительные процессы не были известны широкому слушателю. Не хотим грузить.

С.: - Когда-то пытались объяснять, почему колье, почему оливье, отчего баян - рифма Бабаян. И вообще, зачем два аккорда, если можно исполнить шесть. И что это за глупость, когда есть вариант сыграть на клавишах?

П.: - Но теперь нам не хочется по этому поводу вести дискуссии. И так хватает умных людей.

С.: - Одаренных, которым приятно осознавать, что они не только талантливы, но и столько творческого поиска пустили по следу музыки. Сюда входят и бессонные ночи, и размышления о том, каким следует быть поэту - голодным или сытым, либо как лучше - когда у него несчастная любовь или счастливая.

П.: - Над этим мы как раз больше всего смеемся.

- Но гордость-то вас пронимает от осознания, что служите народу средством для снятия напряжения?

С.: - Вот вы правильно сказали: снятие напряжения - это, если говорить режиссерским языком, одна из сверхзадач. Мы знаем, что у нас получается в жизни. Игра слов, минимализм, если хотите - забытые многими ОБЭРИУТы, то есть Олейников, Введенский... не знаю, кто там еще...

- Хармс.

С.: - Да. Вот в таком стиле - внезапные рифмы, может быть дурацкие, могущие вызвать улыбку. Иногда это не чистой воды юмор, а вот просто, как говорят, дуракаваляние.

Но мы его пытаемся поставить на профессиональную основу. И просто помогаем людям, которых все время тюкают. Обычно над такими смеются. Говорят, паяцы, цирк уехал - клоуны остались. Или остряк-самоучка.

П.: - Типа остряк, который учится на это специально, - он намного лучше самоучка.

С.: - Ага. Мы ж видим профессионалов. "Смехопанораму" смотрим.

П.: - Просто многим людям мы помогаем расслабиться. Осознать, что на самом деле не все так запущено. Очень много условностей: модные журналы, передачи.

- Этому есть объяснение - снобизмус обыкновениус.

С.: - Круто быть в курсе дела, в вихре моды. А нам не очень нравятся люди кочующие. О, бац, сегодня появился "Мумий Тролль", мы его будем любить-кохать. Через два месяца: "О, "Мумий Тролль" - это уже кал, отстой, потому что Децл - это хорошо! Хип-хоп - вот от чего надо тащиться!"

П.: - Просто такие люди держат в руках журнал, читают штампы и становятся чем-то вроде автоответчика. СМИ, масс-медиа загружают в него необходимую информацию, и он уже тащится по другому. То - гавно, это - хорошо. А нам такие люди не очень нравятся.

- Вы-то уж червончик лет справляете собственного существования на сцене.

С.: - Да придолбала уже шумиха по поводу нашего юбилея. Мы только три года, со времени выхода альбома "Ты кинула", известны широкой публике. И хотя нас, действительно, еще лет десять назад приглашали на концерты в Киеве, Москве, Питере, тогда это не было цикаво для "Ляписа". Может быть, мы бы достигли широкой аудитории намного раньше.

Но хотелось оставаться группой-фантомом, которая собирается для каких-то неожиданных перформансов. Было просто название "Ляпис Трубецкой", и обязательным условием значилось только мое присутствие. А все остальное, в общем-то, менялось постоянно.

П.: - И только после записи альбома "Ранетое сердце"...

С.: - Нам все эти записи прежде казались очень глупыми, потому что момент - назовем его "временем Икс", - когда человек слушает песню и смеется, повторяется от силы несколько раз. Но если растиражировать шутку, она станет скучной, как затертый анекдот, думали мы.

П.: - Итак, своим летоисчислением мы считаем год 96-й.

- Хорошо. Ну и что же за последние четыре года вашей, скажем, осознанной эстрадной жизни произошло эдакого самого судьбоносного? Поворотное событие, такой себе стоунедж?

С.: - Ха. Но у нас, вообще-то, нету всплесков необычных, мы стараемся поддерживать постоянный интерес к себе и постоянный интерес у себя ко всему, что происходит вокруг. Стайерские дистанции у нас получаются намного лучше. Мы не пытаемся сделать себе славу двумя-тремя песнями. А потом выпустить альбом, который бы два месяца был в ротации всех радиостанций, и впоследствии про него забыли.

- То есть вы предпочитаете всеобщей гонке бег трусцой?

П.: - Ну это все-таки лучше, чем то потухать, то снова загораться. А потом спрашивают: "Ой, а че эт тебя не видно-не слышно?"

С.: - А таких поворотных событий, о которых вы говорите, скорее всего не было. Ничего удивительного у нас не происходит. Просто каждый день пытаемся что-то находить, делаем неожиданные песни, ремиксы, альбомы. Мы же выдаем только часть материала, используемого на концертах. Я имею в виду домашние, кухонные концерты.

- И вместе с тем, чтобы быть клоуном - в хорошем понимании этого слова - мало быть на голову выше всех окружающих. На две головы - как минимум.

С.: - Ну, у меня 1 метр 81 сантиметр. Хватит? А серьезно говоря, мы полагаемся только на свое, достаточно зыбкое и амебное мнение. При этом оставляем за собой право самостоятельно решать, что будет нравиться нашей публике.

- То есть сами смешиваете пищевые добавки в подкормке слушателям?

П.: - Ну да, мы же не спрашиваем у них: ну что, ребят, может, хип-хоп? Хотите?

С.: - То есть сами решаем, и пока довольно удачно. Мы делаем что-то либо совершенно новое, либо до такой степени забытое старое, что оно воспринимается как новое.

П.: - Просто у нас головы не забиты энным количеством информации. Постоянная гонка сносит людям крышу. А мы уезжаем к себе домой, на дачу, и кушаем бульбы с огурцами, запиваем пивом, выгуливаем многочисленных детей, жен, мам-пап.

П.: - Друзей. И совершенно спокойно наблюдаем, что там происходит дальше.

С.: - Нам помогает такое среднее состояние. Мы не "мега", но и не какие-нибудь забытые старые пердуны.

- Белорусский колорит дает о себе знать?

С.: - Дает. Скоро и у вас, и в Европе эти карибасы-марибасы пройдут. Огромнейший пласт именно славянской культуры практически востребован. Но сегодня по-прежнему трудно назвать хоть одну мегазвезду в данной области. А раз не было еще такой волны, ее стоит ожидать. Кроме "Лайбыха", "Браговичей" и "Кусторицы", да, может, группы "ВВ", никто еще не вплетал в свои мелодии славянских мотивов.

П.: - Но мы не говорим о группе "Иван Купала". При нормальном отношении к ней мы не считаем, что нужно бегать по бабушкам в поисках музыки.

С.: - Мне нравится группа "Ленинград", которая заявила: "Аркаша Северный - это наш Элвис Пресли". Я не говорю, что блатная песня должна звучать. Многих это просто раздражает. Но ведь Высоцкий и Розенбаум - люди, сыгравшие не последнюю роль в развитии контркультуры. Они стали противовесом эстраде. Живым исполнением.

Существует фольклор городской, фольк двора, НАШИХ улиц. Я не верю, что сейчас пацаны вот так общаются, подъезжают друг к другу на скейтах и...

П.: - ... и ведут себя, как в Гарлеме. Как очень плохие пацаны с нью-йоркских окраин.

- А как ведете себя вы, чем занимаетесь, когда гаснут юпитеры? Я имею в виду хобби вне музыки.

С.: - Это уже выглядит как выпендреж, но мы действительно простые парни. Поэтому ударяемся во что попало. Нет, ну мы, конечно, не прыгаем на тарзанке.

П.: - И экстремальными видами спорта тоже не занимаемся.

С.: - Но с удовольствием можем покататься на скутерах, с радостью принимаем приглашения полетать на самолетах-вертолетах.

- И снова о работе. Когда дело доходит до сведения музыки, где вы ее записываете?

П.: - Последний свой альбом мы записали в Минске.

- На собственной студии?

П.: - Нет. Мы воспользовались услугами телевизионной студии, которую нам сдают в аренду.

С.: - Не хотелось бы уходить в серьезные товарно-денежные отношения. Любая собственность - тяжкий груз. Мы не хотим, как какие-то дурачки, накупить всего, а потом сидеть и не знать, куда это скинуть. Чтоб у нас не болела голова, взорвалось там что-нибудь или сгорело.

- Что послужило причиной вашего разрыва со студией "Союз"?

П.: - У них было свое видение "Ляписа Трубецкого". Но нам-то лучше знать, чего хотим. А тогда получалось не то звучание, которого мы ожидали.

С.: - Да не в том дело. Дома нам помогают стены. Там хорошо и спокойно. А Москва - город большой, шумный. И в суете, мы теряем очень много сил и энергии. А дома пусть и не такие технические условия, но зато все окутывает особое энергетическое состояние.

Нам легко, спокойно, голова светла. Мы не думаем о том, где нам сегодня ночевать. Дома все равно, в три часа закончится запись или в семь. Полагаю, скоро это принесет свои дивиденды. Наш звук уже поменял окраску. И судя по всему, мы наконец нащупали что-то свое.

П.: - Мы самодостаточны, у нас большой коллектив.

С.: - Одиннадцать человек! Просто своя маленькая Санта-Барбара.

Только вот мне не нравится, когда какой-то гавнюк начинает мне рассказывать, как и что я должен делать. Но если он похвалит мою музыку, я думаю: да не такой уж он и гавнюк.

П.: - Хотя, если какой-нибудь злобный зритель нас посылает в отстой, не падаем в обморок.

С.: - Потому что мы уже солидные, разменяли вон четвертый десяток.

П.: - Чего-чего ты сказал?

С.: - Не, Паша, ну просто красиво надо было закончить фразу, вот я и сказал.

- А близкие участвуют в обсуждении вашей музыки?

С.: - Разве что на шумных гулянках, где все всегда обсуждается самым основательным образом, но не имеет никакого значения. Так, пустая болтовня.

П.: - Мы стараемся, чтоб близкие видели уже конкретный результат нашей деятельности - компакт, кассета. А о том, как все это делается... читайте газеты, дорогие.

- Сергей, а что означает татуировка у вас на руке?

С.: - Горит всегда, горит везде, горит на суше и в воде!