Скроение материи

«ПОЛЬТА» ШИЛИ

Крылатое выражение незабвенного Шарикова – яркий мазок к живописанию эпохи. Суровые духом революционеры брали у повседневности то, что она им давала. Френч, гимнастерка, шинель, кожанка, сапоги. Мелькнувшие вдруг нэпманы с их женами, при шляпках и котелочках, манто и бобровых воротниках как явились, так потом отвалились.

От НЭПа отказались к 1928 году. Вместе с ним ушли в прошлое и большинство модных ателье, а те, что остались, выполняли плановый заказ, шуруя потоком грубо скроенные пальто, платья и ботинки, сообшает. 

Несколько лет советская власть была занята строительством заводов-гигантов и уничтожением зажиточного крестьянства. К 1935 году все было завершено, и  «жить стало лучше, жить стало веселее» — эта фраза, произнесенная Сталиным 17 ноября 1935 года на Всесоюзном совещании рабочих и работниц, стала лозунгом той поры. Заново открывались кафе и рестораны, в магазинах появилось хорошее вино и конфеты, икра, белая и красная рыба, началось массовое производство косметики и духов. И конечно, открылось много новых ателье. Но модные журналы достать было невозможно. Предполагалось развиваться самостоятельно. Увы, ответ общества не совпал с прожектами руководства. Советские женщины стали приобщаться к мировой моде через американские кинофильмы, которые тогда часто шли в кинотеатрах. На экране блистали Энн Хардинг, Милдред Харрис, Рита Хейворт. Рита даже отважилась вырвать себе коренные верхние зубы, чтобы иметь неподражаемую впалость щек. И голливудским дивам не уставали следовать многие. Даже первые советские звезды кино, эстрады и балета: Любовь Орлова, Клавдия Шульженко, Галина Уланова. Формировался некий комбинированный стиль — отчасти заимствованный, отчасти самостоятельный. Неизвестно, стала бы власть вмешиваться в этот процесс, но началась война.

В 1941-1945 годах было не до нарядов. Но после победы советские женщины быстро забыли серые военные будни. Наступило время так называемой трофейной моды, когда граждане СССР носили одежду, привезенную из Европы в солдатских вещмешках. Однако этот период был недолгим, и после начала холодной войны отечественные модельеры начали работу над созданием самобытного стиля. Задача была политической. На Западе посмеивались над тем, как одеваются строители коммунизма: как бы хороши ни были изделия советской легкой промышленности, они успевают страшно надоесть, поскольку ставятся на поток и продолжают штамповаться в течение нескольких лет.

ЗУБ ИМЕЛИ

В это же время в советском обществе молодежь перестает быть только возрастной группой, а превращается в новую социальную. Теперь в некоторых семьях дети, окончив школу, не шли на работу, а стали поступать в институты. Возникла категория молодых людей с относительно широким кругозором, активно общающихся между собой. Именно в этой среде и появились любители красивой жизни (стиляги) — первые, кто осмелился выразить протест нивелирующему воздействию советской моды, а по сути, и всей советской власти. 

Из серой массы советских граждан стиляги выделяли себя броской одеждой. Так индивидуализм вошел в конфликт с государственной установкой на аскезу и невыразительность. В конце 1940-х облик стиляги определяли яркие штаны, мешковатый пиджак, шляпа с широкими полями, яркие носки и галстук «пожар в джунглях» с изображением пальм, обезьян или бабочек. Спустя несколько лет стиляги изменились: теперь они носили брюки-дудочки, свободный клетчатый пиджак с широкими плечами, узкий галстук. 

Свои заграничные наряды советские модники либо покупали у фарцовщиков, либо заказывали частным портнихам, воспроизводя модели, которые они видели в иностранных фильмах. Советское общество тут же отвергло «низкопоклонников перед Западом». Патрули дружинников ловили модно одетых молодых людей, сбривали им волосы, распарывали узкие штаны, у пиджаков вырывали накладные плечи, отрезали галстуки. Стиляг песочили на собраниях, а особо непокорных отчисляли из вузов или исключали из комсомола, лишая карьеры. В ответ стиляги замкнулись, ушли в андеграунд, но не отреклись от своих идеалов и продолжали дразнить общество на свой страх и риск. Они так и остались несломленными и сошли с исторической арены к середине 1960-х, когда из юношей превратились в мужчин. Многие из них спились или погибли от наркотиков, но своим упорством стиляги показали власти, насколько мощным идеологическим фактором может быть мода. Именно поэтому во времена хрущевской оттепели вопрос о создании нового советского стиля, отвечающего мировым стандартам, был далеко не последним. 

Особенно на это повлиял Фестиваль молодежи и студентов, проведенный в Москве в 1957 году. По словам известного саксофониста Алексея Козлова, фестиваль сыграл громадную роль в перемене взглядов советских людей на моду, манеру поведения, образ жизни. До него «...страна жила по инерции в некоем оцепенении и страхе, несмотря на то, что Сталин как бы ушел в прошлое. Косность и враждебность советского общества по отношению ко всему новому, особенно западному, нельзя рассматривать лишь как результат советской пропаганды. Я на личном опыте давно убедился в том, что и безо всякой агитации российской массе свойственна нетерпимость ко всему чужому, а также нежелание узнать получше и разобраться: а вдруг понравится»? 

Во времена Брежнева напряжение холодной войны заметно спало. В Советском Союзе стали появляться иностранные журналы мод и пластинки, а музыкальная культура определила стиль молодежной одежды. Это было время Beatles, Rolling Stones, АВВА. С опозданием на десять лет по сравнению с Америкой и Европой в моду вошли мини-юбки, которые иногда носили вместе с ковбойскими жилетками с бахромой. Но главным шоком для советских граждан оказалась идея женских брюк. Женщину в брюках могли не пустить на танцы или в ресторан (в мини пускали). Этот наряд был легализован только в 1973 году. 

Хиппи в Советском Союзе было мало, но свой след в истории они оставили. Именно «дети цветов» ввели в моду расклешенные брюки немыслимых расцветок, а также приталенные рубашки навыпуск. Вскоре распространилась и мода на джинсы. Самым шиком считались джинсы клеш с машинной вышивкой, цветочными рисунками и многочисленными кармашками. Спросом пользовались и более скромные модели, которые иногда выбрасывали на прилавки советских магазинов, — светло-голубые югославские, болгарские или греческие. Пределом мечтаний оставались американские Lee, Levi’s или Wrangler. На черном рынке джинсы стоили от 120 до 160 рублей — месячная зарплата советского инженера. К середине 1970-х в моду вошли джинсовые юбки с разрезом, которые «помогают идти в ногу со временем».

В 1980-х кризис советской власти вошел в завершающую стадию. Мода раскололась на официальную и неофициальную. Первая ассоциировалась со строгими костюмами партийных лидеров, чиновников-бюрократов. Именно так воспринимались устаревшие модели женских костюмов-двоек, которые носили комсомольские работницы и дамы из роно. Раздражающей оказалась и новинка советских модельеров — костюм деловой женщины а-ля Маргарет Тэтчер. 

Общество, в первую очередь молодежь, вновь противопоставило государственному стандарту свою манеру одеваться: мини-юбки, лосины, бесформенные джемперы с огромными плечами, куртки из металлизированной синтетики, кроссовки и сапоги «луноходы». В моду вошла завивка «взрыв на макаронной фабрике» и вызывающий макияж. Мужчины стали носить слаксы, рваные джинсы, мокасины и разноцветные рубашки. Власть попыталась как-то остановить экспансию деструктивного стиля с помощью бесед в школах и статей на страницах молодежных журналов, но это вызывало только усмешки. Ее больше не боялись, а для репрессий у партии уже не хватало зубов. В 1991 году ее не стало. Последний раунд «модной» игры был проигран государственной вертикалью вчистую.

ОБНОЖЕНКОЙ УДЕЛАЛИ

И все-таки была у советских модельеров радость своей победы. Неожиданной и масштабной. Вот что рассказала искусствовед Ирэн Андреева: «На исходе 1959-го в Париже был организован показ советской моды. Коллекция создавалась Верой Араловой,  в ту пору – главным художником московского Дома моделей. По зимней тематике несколько меховых шубок были дополнены павлопосадскими платками и цветными сапожками на каблуках. Кстати, заказывала она сапожки в мастерских Большого театра за свои деньги – ни одна из фабрик Легпрома не бралась за лишние хлопоты. «Русские сапожки» привели французских законодателей жанра в неистовый восторг. Но нашим администраторам домашнее руководство запретило продавать образцы за границей. Сапожки вернулись на родину и сгинули где-то в театральных чуланах. А мода осталась. Ни до, ни после революции такого успеха доморощенных законодателей подиума не отмечено».

Добавим, что в 2001-м Вера Ипполитовна Аралова, заслуженный художник РСФСР, тихо скончалась в США, будучи 90-летней. Ее тело переправили в Москву, где захоронили на Армянском кладбище.

по материалам: П. Синичкина. С. Кулиды