Пороки в своем Отечестве

МЕРОВАЯ ВОЙНА

К сожалению, поныне материалы тех громких дел тщательно упрятаны в архивах Верховного суда РФ. Некоторый свет на всю ту историю лишь в 2010 пролила Нина Луковцева (1925 г.р.), бывшая секретарь Дзержинского райсуда г. Москвы, отсидевшая по приговору свои 3,5 года. На тот момент 85-летняя Нина Дмитриевна оставалась единственной из живущих фигурантов нашумевшего процесса. Ниже – ее воспоминания.

«– И время, и дела тогда были особенные. К примеру, что такое заказное убийство, не знал ни один советский судья. Вообще, за убийства судили крайне редко. Давали всего десять лет... Зато самая распространенная статья была — «хищение госимущества». За нее на нары отправляли на 25 лет. Но, в отличие от убийц, на этих подсудимых всегда было жалко смотреть.

Если вам скажут, что в советские времена взяток не брали, — не верьте. Давали, и мы их брали.Правда, у советских судебных работников, в отличие от современных, была своя этика…

Этика заключалась в том, чтобы не брать деньги с убийц, насильников, карманников… Скостить срок могли только «хозяйственникам», сейчас их назвали бы бизнесменами. Брали от тысячи до 20 тысяч рублей. Средняя взятка колебалась от трех до шести тысяч. Советский судья получал 120 рублей, и «левые» деньги казались баснословными.

Это уже после нашего процесса опомнились, и всем судьям повысили зарплаты. А до этого кто как мог выкручивался, чтобы содержать свои семьи. У меня на тот момент было уже четверо детей, и их надо было кормить.

Аппетиты у судебных работников росли с каждым годом. Если сначала взятки брали с опаской, не пренебрегая конспирацией, то потом осмелели.

Ничего не боялись. Брали в открытую. Чуть ли не во дворе суда. Нам даже предлагали дать объявление в газете: «облегчаем участь за вознаграждение». Когда начались аресты, я даже не пыталась избежать ответственности. Потому что мы это заслужили.

Все началось с внезапного исчезновения летом 1960 года помощника прокурора Москвы Бориса Столярчука. Сначала никто не придал этому большого значения. Все знали, что этот мужчина с голливудской внешностью пользовался особым успехом у женщин. Когда спустя неделю все спохватились и стали обзванивать его любовниц, Столярчук в прокуратуре уже дописывал признательные показания, которые у него растянулись на 500 страниц.

Потом выяснилось, что Борю взяли прямо в постели у его последней любовницы. Кстати, где его искать, следакам подсказала другая его пассия (в его записной книжке значилось 102 “дамы сердца”). Его арестовали, и он, даже не раздумывая, стал всех сдавать.

В течение недели были арестованы сотни судебных работников, за компанию пошли прокуроры, адвокаты, сотрудники правоохранительных органов.

Одного сняли прямо с поезда — он возвращался после отпуска домой. Многих судей задерживали среди процессов. Они выходили в совещательные комнаты и больше не возвращались...»

Судебного секретаря, 35-летнюю Луковцеву, задержали на Пушкинской площади, где очередной клиент передавал ей деньги.

«– Я собиралась спуститься в метро, когда ко мне подошел молодой человек и вежливо пригласил сесть в машину. Ничего не объясняя, повезли в Московское управление уголовного розыска», — вспоминает она.

— Сама будешь писать? — спросил уже в кабинете у Луковцевой легендарный начальник МУРа Иван Парфентьев.

— Сама, — ответила она.

В присутствии Парфентьева Луковцева описала все свои эпизоды. О своих коллегах она ничего не говорила. Несмотря на эту дерзость, следователи пошли навстречу Луковцевой. Зная, что дома ее ждут четверо детей, младшему из которых было всего два года, ее в тот же вечер отпустили под подписку. Кстати, она была единственной, кто вернулся домой.

– Очень хотели нам приклеить «организованную преступную группировку». А это уже совершенно другая статья. Но, как из кожи вон ни лезли, ничего не получалось — выходили только взяточники–одиночки. Помню, как меня заставляли написать, что не только организация существовала, но при ней была касса взаимопомощи — “общак”. Так обрабатывали каждого, — рассказывает бывший судебный работник. — Следствие продолжало копать, чтобы в угоду амбициям Никиты Сергеевича Хрущева нарыть преступную группировку с кассой взаимопомощи, круговой порукой… Наконец, следователи поняли, что не будет того, что обещали персеку. Но ему и этого хватило. Через два года дела стали поступать в Верховный суд.

Судили партиями. Всего набралось около 20 групп. В каждой примерно по 20 человек.

Когда приехали на первое заседание в ВС, я даже растерялась. Такого количества военных я ни разу не видела. Правда, уже второе заседание прошло без показной армии “конвоиров”», — вспоминает Нина Дмитриевна.

Компания подобралась достойная — Луковцеву судили вместе с зампредседателя горсуда, прокурором Калининского района, начальником следственного отдела Дзержинского района, взяткодателями… Во время заседания никто не паниковал, не бился в истерике. Все прекрасно понимали, что обречены...

– Пока велось следствие, Луковцева успела родить пятого ребенка. Во время процесса с новорожденной она сидела в больнице СИЗО “Матросская Тишина”. Перед заседаниями она отдавала дочь мужу. А к концу заседания, перед тем как снова отправиться за решетку, забирала ребенка.

На заседания возили каждый день. Мздоимцев судили с утра до вечера. В таком режиме пролетели два месяца. В итоге женщинам дали от трех до пяти, мужчинам до 10 лет. Были и два расстрела.

– В советские времена такого явления, как сращивание правоохранительных органов с криминалом, не было. Впервые об этом заговорили на нашем процессе. В одной из групп судили двух сотрудников особой инспекции милиции (аналог службы собственной безопасности) — полковника Толю Дворяткина и подполковника Колю Гаврикова. Их расстреляли за то, что они крышевали цеховиков, — вспоминает Нина Дмитриевна.

Саму Луковцеву с четырехмесячной дочерью сначала отправили в «Матросскую Тишину». Потом понеслось — Куйбышевский лагерь, Лефортово, Бутырка, женская колония в Головино. Луковцева вместе с дочкой честно отсидела свои 3,5 года.

Как ни странно, но после отсидки Нина Дмитриевна, как и многие другие осужденные тогда служители Фемиды, вернулась к своей прежней работе. В отделе жалоб Перовского районного суда она работала вплоть до 1981 года.

По ее словам, после показательного процесса взяток не брали в течение 20 лет. И был создан комитет партийного контроля. Но когда о “деле судебных работников” подзабыли, система была налажена вновь...

«Взятки были и будут.  Глупо отрицать, что в советские времена их не давали. Но тогда были смешные суммы. Мы, советские взяточники, по сравнению с современными — просто дети» — напоследок резюмировала бывший судебный секретарь.

СТАВЛЕННИК К СТЕНКЕ

В годы брежневского застоя в Москве наиважнейшей персоной в мире дефицитных продуктов был директор гастронома №1 Юрий Соколов. В народе магазин все звали «Елисеевским», как он и величался до революции, - по имени основателя, знаменитого купца Григория Елисеева. Расположенный в старинном особняке, «Елисеевский» гремел на всю Москву - здесь продавали диковинные продукты вроде трюфелей и устриц, редкие вина, несчетное количество сортов чая и кофе. Сюда приходили как в музей: полюбоваться роскошными интерьерами и хрустальными люстрами.

При советской власти еда отовсюду исчезла. И вдруг бывший фронтовик Юрий Соколов вернул магазину дореволюционную славу. Везде было пусто, но только не в гастрономе №1.

Но подлинное изобилие было спрятано от посторонних глаз на складах магазина. Тут были уже не вареные, а копченые колбасы, икра, балык, свежайшие фрукты и прочее. Соколов умел договариваться с поставщиками. Сейчас бы он предложил им выгодные условия и хорошую прибыль. Но тогда у него не было рыночных рычагов, и он расплачивался конвертами с наличными. То есть подкупал. Но на какие деньги?

 - Мы закупили импортное холодильное оборудование, - признался на суде Соколов. - Потери продуктов при хранении стали минимальны...

 При этом установленные правила позволяли списывать едва не половину на «усушку». Соколов и списывал - на бумаге, а на деле отпускал продукты «нужным людям» с черного хода. Весь культурный и чиновничий бомонд приходил к нему на поклон. Дочь генсека Галина Брежнева приезжала едва ли не каждый день.

При этом Соколов не был алчным хапугой. Никогда не забывал про трудовой коллектив: лично поздравлял с днем рождения каждую продавщицу,  вручая конвертик с «премией». Немалая доля уходила начальнику Горторга Трегубову и даже, как говорят, самому Виктору Гришину - первому секретарю Московского горкома КПСС.

...Когда в 1982 году Соколова арестовали «при получении взятки в размере 300 рублей», он сохранял спокойствие. Был уверен, что его высокопоставленные знакомцы выручат. На худой конец, отделается малым сроком.

...Дни Брежнева были сочтены, а занять его место желал не только Андропов. Туда же метил любимчик Брежнева - Виктор Гришин. Став генсеком, Андропов продолжал давить на конкурента, уничтожая его окружение, куда входил и Соколов...

 На суде в сентябре 1983-го главный обвиняемый понял, что спасать его никто не будет. И заговорил. Достал особую тетрадку, стал зачитывать: как он получал прибыль и, что важно, кто и сколько из нее черпал. Договорить «кормильцу Москвы» судья не дал.

Дело рассматривал Верховный Суд СССР. В зал специально пригласили директоров магазинов - для устрашения. Когда огласили приговор, присутствующие... зааплодировали. Хлопали те, кто много лет лично знал Юрия Соколова и дружил с ним. Смертельно напуганные, так они пытались доказать свою лояльность.

По иронии судьбы, расстреляли директора уже после смерти Андропова, недолго протянувшего на посту генсека. Прошение о помиловании не помогло: слишком многие высокопоставленные персоны хотели, чтобы Соколов навсегда замолчал. До сих пор с материалов этого дела не снят гриф «Секретно».

по материалам: Д. Федотовой, С. Ефимова