Пойти на мировую

Теплое майское утро. В императорской канцелярии, расположенной в Пражском замке, толпа вооруженных людей теснит в угол двух перепуганных сановников и их секретаря. Шум, крики, обвинения. Десятки рук хватают бедняг, тащат к окну и выбрасывают наружу. Один цепляется за раму и повисает на ней, но под градом ударов разжимает пальцы и летит вниз вслед за товарищами по несчастью. В расправу с наместниками кайзера вылилось возмущение дворян и горожан Богемии, входившей в состав Священной Римской империи. По их мнению, император-католик потворствовал притеснению протестантов в их королевстве.

После падения с 17-метровой высоты оба наместника и секретарь, как ни странно, остались живы (рассказывали, что чудесное спасение случилось благодаря огромной навозной куче в замковом рву). Однако с этого началось восстание в королевстве Богемия. Конфликт быстро перерос в гражданскую войну в империи между католиками и протестантами. Не заставили себя ждать и внешние силы. Король Испании — католик из династии Габсбургов, как и император, — пришел на помощь родственнику, главы других государств поддержали братьев по вере и выгодных союзников. Против Габсбургов двинули войска Франция, Швеция, Дания, Нидерланды, Трансильванское княжество. Сражения шли и в заморских колониях Америки, Азии и Африки. Жертв и разрушений в таких масштабах европейская цивилизация не знала. «Я никогда не поверил бы в то, что так можно изничтожить страну, если бы все это не видел собственными глазами», — ужасался один из военачальников. Население Священной Римской империи уменьшилось на треть.

Правители уже были бы рады прекратить сражаться, однако мирные соглашения отдельных участников конфликта между собой не спасали ситуацию. Назрела необходимость общеевропейских переговоров, но организовать их оказалось непросто.

Концепцию универсального мирного конгресса разработал папа римский Урбан VIII. Он настойчиво предложил католическим государям — королю Испании и императору с одной стороны и королю Франции, поддерживавшему в войне протестантов, с другой — свои услуги посредника. В это время Франция как раз открыто вступила в боевые действия против Испании и кайзера, но папа не сдавался. В 1636 году он послал своего легата Марцио Джинетти в Кёльн, где должны были встретиться представители сторон. Тот приехал с огромной свитой и расположился явно не по-походному, всем видом показывая, что конгресс — дело решенное, а такая малость, как отсутствие участников, — просто временное недоразумение. Только тогда в Кёльн прибыла испанская делегация, а за ней — эмиссары императора. Все ждали французов.

Кардинал Ришелье, правая рука французского короля, тем временем пребывал в замешательстве. Папа римский планировал конгресс как переговоры католических держав, протестантские страны намеревались собрать отдельно и позже. Успешно воевавшей Франции остаться на переговорах без союзников было крайне невыгодно. А открыто саботировать инициативу Святого престола значило поставить под удар международный престиж королевства и выставить себя агрессором. Но что если все посчитают конгресс недостаточно подготовленным? И Ришелье нашел предлог — дипломатические паспорта. Тогда это были грамоты с подписью монарха, которые обеспечивали свободный и безопасный проезд и уполномочивали владельцев на исполнение определенной миссии. Франция, безусловно, желает скорейшего мира, уверял кардинал государей и папу, но сначала необходимо определиться, кому эти паспорта следует выдавать и как должны быть официально обозначены должности владельцев и их функции на конгрессе. А пока страны не решили столь важный вопрос, не могут же французские дипломаты ехать без паспортов! В Кёльне они так и не появились, и конгресс не состоялся.

Инициатива по организации многосторонних переговоров перешла к протестантским государствам. Встречу запланировали в Любеке, куда в 1638 году начали съезжаться представители Швеции, Дании, Нидерландов, имперских княжеств и городов. Переговоры начинались тяжело. Никто не хотел заключать военное перемирие: участники стремились выиграть еще немного времени в надежде на дальнейший успех своих армий.

Однако получилось так, что формально и этот конгресс сорвали католики. Нидерланды уже 70 лет боролись за независимость от испанской короны, одерживая верх в сражениях на суше и на море, но гордый король Филипп IV все еще считал их лишь восставшей провинцией. Его кузен Фердинанд III мечтал о сильной верховной власти в империи. Вот и теперь Габсбурги не желали, чтобы Нидерланды, а также немецкие княжества и города действовали на переговорах как самостоятельные государства. И тут пригодилась отговорка, выдуманная Ришелье, чтобы не посылать французских делегатов в Кёльн. Испания наотрез отказалась выдавать паспорта голландским дипломатам, а император не выписал документы протестантским княжествам. В другом случае протестанты возмутились бы, но в этот раз не стали: упрямство Габсбургов оказалось удобным поводом, чтобы отложить конгресс.

Пять лет спустя утомленные войной державы все-таки созвали общеевропейский мирный конгресс. Делегаты католических государств начали съезжаться в Мюнстер, а протестантских — в Оснабрюк. Между городами курсировали гонцы. 16 стран, 109 дипломатических миссий, 140 представителей имперских сословий — никогда еще столько дипломатов не собиралось вместе! Полгода ушло только на то, чтобы решить, кому где сидеть, кому входить первым. Роль нейтральных посредников, оперативно передававших предложения сторон друг другу, была крайне важной. В Мюнстер для этого отправились представители Святого престола и Венеции. В Оснабрюке посредниками должны были стать датчане — их страна вышла из войны в 1629 году и с тех пор сохраняла нейтралитет. Однако ее давний соперник Швеция находилась на пике могущества. Риксканцлер Оксеншерна, фактически правивший Швецией при юной королеве Кристине, решил: настал лучший момент, чтобы разобраться с конкурентом на Балтийском море. Швеция без объявления войны напала на Данию и нанесла поражение. Теперь о посредничестве на общем конгрессе для Дании не могло быть и речи. Переговоры в Оснабрюке остановились, толком не начавшись.

Потеряв надежду на военный реванш, император прислал в 1645 году в Мюнстер своего первого министра, графа Максимилиана фон Траутмансдорфа, который активно включился в работу конгресса, заставив дипломатов вспомнить, зачем они собрались. В то же время в Швеции королева Кристина, сторонница мира, понемногу оттесняла от власти воинственного риксканцлера. Переговоры снова активизировались. Швеция, армия которой успешно наступала на имперских землях, как никто другой, имела право диктовать условия. Она потребовала у императора Померанию — стратегически важные земли на балтийском побережье: с ними владения королевства замкнулись бы вокруг моря. Шведские войска уже заняли эту область. Фердинанд III был готов на уступки, но… по законам империи не имел такого права, так как юридически Померанию унаследовал один из князей, Фридрих Вильгельм, курфюрст Бранденбургский. И правитель небольшого курфюршества решил выжать из своей привилегии максимальную выгоду. Он категорически заявил: Померанию не отдаст.

Курфюрста уговаривали, шведы намекали, что отнимут эти земли силой, участники конгресса спорили, прав он или нет, а Фридрих Вильгельм упрямился и грозился отозвать своих делегатов. Мирные переговоры опять зашли в тупик. Кто-то ехидно заметил, что ребенок, которого тогда вынашивала жена французского посла, родится, вырастет и умрет, а конгресс так и не закончится. Делегаты начали разъезжаться. Фридрих Вильгельм вел рискованную игру до предела… пока в январе 1647 года внезапно не согласился отдать Западную Померанию, оставив за собой Восточную, в обмен на территориальную компенсацию. И не прогадал: уступив 6500 км2 земли, принадлежавшей ему только на бумаге, получил 9500 км2 вполне реальной территории. После войны он выстроил на своих владениях могучее государство, которое позже станет королевством Пруссия, а та, в свою очередь, — ядром для создания в XIX веке Германской империи.

24 октября 1648 года Вестфальский мир наконец был подписан. Немецкий историк Хайнхард Штайгер называет эти документы началом современного международного права. Считается, что «выстраданный» Вестфальский мир не только определил расстановку сил в Европе на полтора столетия, но и утвердил принципы международных отношений, которые мы знаем сегодня: суверенитет, невмешательство во внутренние дела государств и неприкосновенность границ, геополитическое равновесие и многополярность. По общему соглашению держав, положения Вестфальского мира должны были стать обязательными даже для стран, в войне не участвовавших. Исследователи видят в этом прообраз европейской коллективной безопасности и единой Европы. С успеха переговоров в Мюнстере и Оснабрюке, по мнению историка Кристофа Кампмана, началась практика международных конгрессов, вплоть до ассамблей ООН в современном мире. 

по материалам: К. Чепиковой