Колокол звонит по судьбе

Хотя даже в Ллойде не производят долгосрочного страхования жизни: земной путь смертного, увы - всегда неоправданный риск.

Ллойд - это даже не компания, а международный рынок страхового дела. Члены данного общества, независимые юридические лица -конкурируют между собой, получают частные прибыли и несут свои убытки.

Партнеры обязаны помещать все обретенные премии в Кредитный фонд, откуда можно брать лишь долю прибыли. Взносами же существует и Центральный гарантийный фонд. Кроме того, ни один компаньон не имеет права оперировать непосредственно с клиентами: для этого выступают 220 утвержденных маклеров, соблюдающих интересы обратившейся стороны.

В память о цитадели общества -кофейне Ллойда - современные штатные сотрудники носят ливреи времен Якова II. Ежедневно вывешиваемый перечень потерпевших бедствие судов доныне выводится от руки, а записи в книгу учета бедствий заносятся гусиным пером.

Изначально славное заведение находилось на Тауэр-стрит близ Темзы, отчего клиентуру составляли, в основном, судовладельцы, капитаны, банкиры и купцы. Известно, что хозяин бесплатно предоставлял посетителям гусиные перья, чернила и бумагу. 

Со временем кофейня переместилась на Ломбард-стрит, а после кончины хозяина - обосновалась в одном из строений Попс-хэд-аллей.

Здесь заведение стало настоящим частным клубом: оно полностью контролировалось клиентурой, и люди, далекие от мореплавания, просто не имели туда доступа. Зато человек, желавший застраховать свое имущество, легко мог найти здесь готовых на риск джентльменов. Это было значительно удобнее, чем искать страховщиков-одиночек по всему Лондону.

В 1720 году британское правительство даровало хартию на монопольные операции Лондонской и Королевской биржевым корпорациям.

В 1774 году общество переехало в здание Королевской биржи, где стало избирать существующий доныне Комитет членов, руководящий деятельностью полутора тысяч агентов корпорации по всему свету. В условиях, когда ни одно из государств не могло выделить средства для помощи жертвам постоянных войн, страховщики Ллойда учредили для этой цели специальный фонд, нареченный «Патриотическим», он собирается по подписке и существует до настоящего времени.

В период англо-французской войны 1793 года из этого фонда британское Адмиралтейство получило 190 тысяч фунтов стерлингов -за суда, потопленные французами.

На недосягаемую высоту поднялась международная репутация Ллойда в 1906 году, после землетрясения и пожара Сан-Франциско, уничтоживших имущество стоимостью $350 млн. В результате бедствия американские страховщики прогорели один за другим, тогда как их британский конкурент без промедления и сполна выплатил все суммы по каждому договору.

В раннем средневековье все материальные ценности с погибшего корабля, находившиеся в море или выброшенные на берег, считались в Англии собственностью короны.

Затем выпущенный Эдвардом I Вестминстерский статут ограничил владение лишь невостребованным имуществом с потерпевших бедствие судов.

Эдвард III пошел дальше. По его закону, юрисдикция на бесхозное добро с кораблей, погибших в открытом океане, передавалась Адмиралтейству, а все, выброшенное на берег - отходило местным властям.

В последующие века практика морских судов пополнилась обычаем присуждать вознаграждения лицам, старающимся предотвратить бедствие. 

В 1882 году общество Ллойда сформулировало принцип «Без спасения нет вознаграждения», положенный в основу всех договоров об аварийных работах. Претерпев незначительное редактирование, эта концепция до сих пор широко используется по всему свету.

Сегодня в собственность Ллойда переходят все ставшие жертвами кораблекрушений суда, по которым выплачивается страховка. При этом договор со спасателями считается действительным, даже если он оформлен после оказания ими соответствующих услуг. Соглашение может быть написано от руки на обычном листе бумаги, и даже радиограмма терпящих бедствие, принятая оператором, становится стандартным договором.

Таким образом, объединение Ллойда оказывает заметное влияние на безопасность судовождения. И, хотя половину всех доходов ассоциация получает от иных страховых сделок, ее сердце по-прежнему остается морским.

В кофейне на Тауэр-стрит все объявления делал звонкоголосый мальчик, взбиравшийся на специальную трибуну. В наши дни его функцию выполняет особое должностное лицо - глашатай, называющий имена маклеров, приглашаемых для сделки определенного рода. Необходимость в таком лице очевидна, поскольку у Ллойда насчитывается 220 маклеров и свыше 6 тыс. страховщиков.

Перед важными сообщениями глашатай бьет в подвешенный над трибуной колокол с затонувшего два века назад судна «Лютин». Один удар предваряет весть добрую, два - дурную. Иногда колокол бьет три раза. Это значит, что судно, доселе слывшее пропавшим без вести - погибло, и придется трясти мошной, выплачивая страховку.

В эпоху парусного флота зловещий атрибут получил название «колокол рока» - ибо, как правило, не предвещал ничего хорошего.

Ныне он почти бездействует, но в годы Второй мировой войны его звон не раз останавливал дыхание всех присутствующих.

А однажды - вызвал бурю телячьей радости почтенных джентльменов, принеся весть о гибели непотопляемого германского линкора «Бисмарк». Этот флагман угрожал морским конвоям Британии, как лиса курятнику, и поднял ставки премий Ллойда до небывалой отметки - $25 за каждые $100 страхуемого имущества. Весть о потоплении «Бисмарка» через три секунды уменьшила цифру ставок до 10 долларов.

«Лютин», 32-пушечный фрегат, навсегда вошел в историю знаменитых кораблекрушений.  Вначале он плавал под французским флагом, но был захвачен англичанами и с 1799 года перешел на службу британской короне. В ту пору Англия воевала с Нидерландами. Британский гарнизон, высадившийся на острове Тексел, близ голландского побережья, давно не получал жалования. Казна задолжала служивым 140 тысяч фунтов стерлингов, и «Лютину» приказали доставить эту сумму адресатам. Подвернувшейся оказией решили воспользоваться несколько английских купцов, испросивших разрешения отправить на «Лютине» партию золота и серебра своим клиентам в Гамбурге. Посему фрегат вышел из Ярмута с трюмами, отягощенными слитками драгметалла и звонкой монетой на сумму 1 млн. 175 тыс. фт.ст.

В полночной тьме да при непогоде «Лютин» сбился с курса и сел на мель коварного, вечно меняющего характер дна из-за зыбучих песков, Зюйдер Зее. Уцелел единственный член экипажа фрегата, так и не сумевший объяснить причину столь грубого отклонения от курса. Груз был застрахован у Ллойда на 900 тыс. фт.ст.

Потрясенные несчастьем пайщики компании выплатили страховку и бросились изыскивать уловки спасения хоть чего-нибудь, что еще можно, с погибшего корабля.

Однако их надежды канули тоже. Голландцы заявили свои права на затонувшее в их водах судно, не исключая перевозимый на борту груз. После войны голландские власти позволили местным рыбакам заняться спасением драгоценностей, с условием сдачи в казну части найденного. В итоге Гаага обогатилась на 65 тыс. фт.ст., но сколько реально было поднято, осталось тайной. По меркам властей, на сторону уплыло до 27 тыс. фт.ст.

Компания Ллойда бурно опротестовала любые эволюции над фрегатом без ее участия, и Лондон добился от Нидерландов гарантии возврата некоей доли сокровищ. 

Тем временем пески напрочь засосали «Лютин», и его местонахождение открыл лишь сильный шторм 1857 года. Морское старательство возобновилось еще на полвека, вернув людям около 45 тыс. фт.ст., несколько пушек, до 100 кг мореного дуба и ставший знаменитым судовой колокол. Компания Ллойда обрела половину этой суммы драгметалла, «колокол рока» и дерево, из которого потом изготовили массивный стол и резное кресло для Ллойда.

В 1908 году к месту гибели фрегата прибуксировали земснаряд, с коим упражнялись все лето. Спасателям открылось, что помещение, где хранились сокровища, разрушено весом находившихся сверху пушечных ядер. Вдобавок ядра от окисления смонолитились в единый блок, разобщить который можно лишь серией рассчитанных взрывов. Но с приходом зимы пески опять укрыли собой горемычный фрегат. В 1978 году он лежал на глубине 12 м от поверхности моря под слоем песка толщиной 6 метров.

Всех, связавших себя с морем страхом и риском - финансовых мазохистов, авантюристов, искателей славы и денег - роднит одно чувство: злоба ко враждебным стихиям. Которая подспудно является скрытой любовью к ним.

по материалам Джозефа Н. Горза