Страж идейного порядка

ОДНОПРОЦЕНТНИК

Михаил Андреевич стал членом ВКП(б) в 1921 году. То были времена, когда Ленин и Троцкий, одолев белые армии в гражданской войне, а затем подавив и Кронштадтский бунт недавних революционных матросов, прочно уселись на властном облучке. Наставшая эпоха спровоцировала рост партии - такой активный, что вождь в своей книге "Детская болезнь левизны в коммунизме" забил в набат. Ильич взывал: "Мы боимся чрезмерного расширения партии, ибо к руководящей партии неминуемо стремятся примазаться карьеристы и проходимцы, которые заслуживают только того, чтобы их расстрелять". (Заметим, что этот клич витал, когда ряды большевиков насчитывали 600.000 человек. Интересно, какой тирадой разразился бы Ленин в конце 1980-х, открыв, что партбилет у сердца носит 14 миллионов единомышленников?)

Однако мы уже никогда не узнаем, что именно в том далеком 1921-м сделало партийцем Суслова. Может, никакая не карьера, но "... пули в нагане и жажда успеть сразиться с врагами и песню допеть?"

Много позже, развенчивая культ личности, Хрущев утверждал, что лишь один процент делегатов ХХ съезда знал имя Сталина еще при жизни Ленина. Что ж, будущий идеолог Михаил Андреевич явно был в составе этого процента. Более того: ему повезло распознать грядущего вождя и кумира. Отсюда и активное участие Суслова в битвах с троцкистской (1923-1924), зиновьевской (1925) и бухаринской (1929) оппозициями. Безошибочное чутье указало его обладателю путь в лабиринте власти.

Служебному росту помогала и академическая карьера. В 1928 начинающий теоретик окончил Институт народного хозяйства им. Плеханова. Затем была учеба в Институте красной профессуры и одновременное преподавание в столичной промакадемии. А главным экзаменом оформившегося красного профессора явилась агрессивная и малоразборчивая в средствах дискуссия с мэтром и ректором института Бухариным. В победную группу, ниспровергшую своего руководителя, кроме Суслова, вошли Юдин, Митин, Поспелов, Панкратов, Константинов, Мехлис. Все они потом сделались членами ЦК.

ВСЕ ВЫШЕ И ВЫШЕ, И ВЫШЕ

Первой руководящей должностью нашего героя была инспекторская - в 1931 он стал членом Центральной контрольной комиссии. В дальнейшем ЦКК реорганизовали в Комитет партконтроля, но задачи самого подразделения и его функционеров не изменились.

Когда Иосиф Виссарионович, централизуя власть, объединил должности председателя КПК, наркома внутренних дел и секретаря ЦК, этот укрупненный пост занял Ежов. Грянула великая чистка, нареченная ежовщиной. Михаилу Андреевичу снова нашлась работа: он чистил порченые ряды соратников, а потом возглавлял Ростовский обком, Ставропольский крайком и Центральную ревизионную комиссию. В 1941-м служебная лестница подняла Суслова до членства в ЦК.

Военное лихолетье добавило секретарю крайкома работу в составе Военсовета Закавказского фронта (до 1944). Далее, до 1946, партиец возглавлял Бюро ЦК ВКП(б) по Литовской ССР.

Вынужденно упомянем, что прибалтийский этап оставил на кристальной биографии партийного ратника язву скверны. Оступившись, моралист увяз в лоне порока - закрутил роман с вдовой недавно погибшего генерала Черняховского. Одурманенный нежными чувствами, строгий чин как-то даже запамятовал родное семейство, ждавшее кормильца в Москве. Увы, пришлось жене блюстителя, как соломенной вдове заурядного ловеласа, жаловаться в ЦК.

Лишь вмешательство Сталина, обычно благодушно не замечавшего такие девиации, вернуло 44-летнего Ромео на грешную землю. Впрочем, это антраша никак не повредило деловой стороне жизни фигуранта.

Через несколько лет умудренный и просветленный Михаил Андреевич, верой и правдой служа непререкаемому шефу, дождался очередного повышения: ХIX съезд назвал его членом Президиума ЦК.

МЕЖДУ ДОГМОЙ И ЕРЕСЬЮ

Кончина генералиссимуса на 2 года вывела теоретизатора из состава Президиума. А возвращение туда (уже по милости Хрущева) обременило искушенного аппаратчика невиданной задачей: подкрепить знаменитую речь Никиты Сергеевича на ХХ съезде. Научные выкладки должны были обосновать тезис об антимарксистской сущности всякого культа личности ссылками на Маркса, Энгельса, Ленина.

Преподнести столь еретические заявления такому верному традициям форуму, как съезд КПСС, было рискованно. Здесь требовалась безоглядная смелость, которую и явил Никита Сергеевич. Но теоретическая беспомощность сыграла с этим решительным политиком злую шутку. Трагедия лидера обозначилась, когда он самовольно, а потому неквалифицированно, нарушил безопасную фабулу, скомпонованную Сусловым. Она гласила: фигура Сталина была двойственной. До 1934-го он - верный ленинец во всем. После 1934-го - извращающий теорию и омрачающий практику, но все же ленинец, только заблуждающийся. Поэтому генералиссимусу дозволительно покоиться в Мавзолее, а городу на Волге - называться его именем. От этой схемы Хрущев отошел на ХХII съезде, когда объявил Отца народов грешником во все времена. Что вооружило против лидера и ортодоксов, и реформаторов. Нарушение подрихтованных аксиом в итоге стоило возмутителю политического скальпа.

Зато ранее, в 1957-м, благосклонный арбитраж правоведа Суслова вызволил Никиту Сергеевича из беды. Тогда на июньском пленуме заслуженные партийцы Молотов, Каганович и Ворошилов больше недели доказывали аудитории, что их оппонент Хрущев - сумбурный волюнтарист и опасный субъективист, которого нужно устранить от кормила.

Но законник Михаил Андреевич очень искусно повел дело, легко доказав правоту свежей поросли безнадежно обмишурившимся ветеранам. В итоге экстренный пленум (22-29 июня 1957) объявил Молотова, Кагановича, Маленкова антиленинской группой и вывел их из состава ЦК. Новый Президиум, дабы скрыть масштабы переворота, временно сохранил Булганину и Ворошилову их посты.

Не менее ощутимым был груз, возложенный Сусловым в октябре 1964, но уже на другую, противную Никите Сергеевичу, чашу весов. Тогда выдвиженцем оказался Брежнев, хотя не исключалось назначение кого-то другого. Любой из членов ЦК мог представлять высшую власть, но не каждый мог ее осуществлять. А Суслов, дальновидно хоронясь за кулисами, твердо властвовал, не вызывая зависти соперников и гнева врагов. Такая скрытность предопределяла еще больший успех.

ПЕСНЮ, ЧТО ПРИДУМАНА, - ДО КОНЦА ДОПЕТЬ

В эпоху застоя идеолог Суслов единолично выкристаллизовался в непогрешимого титана диалектики. Его инстанция решала, где марксизм-ленинизм, а где - ложные доктрины; что такое хорошо - и что такое плохо.

Как шеф-идеолог, он представлял ЦК в связях с зарубежными компартиями. От имени КПСС участвовал в составлении документов международных коммунистических Совещаний. Руководил нашей делегацией в переговорах по спорным с Китаем вопросам.

Пекин требовал коррекции решений ХХ, ХХII съездов по вопросам тактики и стратегии коммунизма, Программы КПСС, отношения к Сталину.

Михаил Андреевич клеймил азиатских оппонентов жгучим тавром антимарксистов, антиленинцев и протроцкистов. Уступить взглядам из-за китайской стены означало признать желтую гегемонию, то есть совершить политическое харакири.

Но и ветры из Поднебесной надули изменения в Кремле. Пошла частичная реабилитация сталинизма, усилились идеологическое давление и репрессии против инакомыслия. На внешней арене Москва, в противовес китайской словесной войне с империализмом, бросала в горнило конфликтов реальное оружие и реальные деньги. Только Куба обходилась родине Октября в ежегодных $360 миллионов, свободолюбивый Вьетнам тянул на миллиард. А во что выливалось нам все мировое коммунистическое движение знает один Господь Бог. Наверняка, Пекин тратил меньше. И эта политика - тоже воля Суслова...

Коварство и мощь серого кардинала, как в зените жизненного пути шепотом величали Михаила Андреевича, характеризуется многозначительным эпизодом. В октябре 1964-го, дней через 10 после свержения Хрущева, из своей парижской командировки вернулся главный редактор "Правды" П. А. Сатюков. Его, как рьяного сторонника Никиты Сергеевича, на время событий предусмотрительно удалили в Европу. Опоздав на перетурбацию, явившийся в Белокаменную Сатюков робко испросил по телефону дальнейших указаний у нового лидера Брежнева. Леонид Ильич открыл собеседника доверием: - Вы наделали много ошибок, вам их и поправлять. Беритесь за дело.

А через пару дней нагрянувший из ЦК Суслов жестко, но справедливо низверг капитана "Правды" с его высокого мостика. Аргументация шефа идеологии была весомой, как гранит:

- В последний год жизни Сталина газета опубликовала 9 его портретов. А сколько фотографий Хрущева ты опубликовал за тот же период? Целых 283!

Молчал пригвожденный цифрой виновник, молчали, потупя взоры, оробевшие сотрудники. Хотя каждый знал, что ни один экземпляр газеты не выходил без предварительной цензуры Суслова.

...Все смещение главного редактора заняло несколько минут. Предыдущее указание Брежнева забылось, как юные грезы. А всесильный Михаил Андреевич, уходя, смерил тяжелым взглядом поникших сотрудников, набившихся в кабинет, погрозил костлявым пальцем и обронил грозно: "То-то!"

...Леонид Ильич, как много позже раскрыли опубликованные данные подслушивания ЦРУ, так откровенничал в узком кругу:

- Я устал, давно устал и от снобов в белых перчатках, и от ревнителей домостроя, взявших на себя право и заботу вероучительства... Спасает лишь охота, и немного - водка...

...Зато М. С. Горбачев, посещая с супругой Британский музей в Лондоне, навсегда обелил бессмертную революционную теорию. Он шокировал англичан, заявив, что если кого и следует порицать за марксизм, так это музей, где Маркс занимался своими изысканиями.

Но это был перл идеолога уже последней генерации ленинцев.

Анатолий Шестопалов