Таланты и поклонники

НА МИНСКОЙ ОКРАИНЕ

Тайну гибели Соломона Михоэлса, руководителя Государственного еврейского театра, раскрыл Л. П. Берия, назначенный после кончины Сталина главой МВД страны. Изложенные детали были оформлены Лаврентием Павловичем как небольшая записка №20/Г от 2.04.1953 в ЦК КПСС.

Из документа следовало, что акция была инициирована по твердому распоряжению вождя. Организацию срочного и важного дела взяли на себя лучшие кадры: глава МГБ (1946-1951) В. Абакумов, его заместитель С. Огольцов, министр ГБ Белоруссии Л. Цанава и работник 2-го Главупра Ф. Шубняков. По их замыслу был инсценирован автомобильный наезд в глухом уголке белорусской столицы, куда Михоэлс прибыл по работе.

А для большей реальности авторы принесли в жертву своего младшего коллегу-оперативника Голубова, сопровождавшего высокого гостя.

Операция прошла безукоризненно: 13 января 1948-го, ближе к ночи, Михоэлса с Голубовым доставили на загородную дачу Лаврентия Цанавы. Здесь клиентам вкололи яд, а их тела раздавили грузовиком. В его же кузове трупы вывезли в отдаленный район Минска и сбросили на шоссе. Утренние прохожие обнаружили мертвых и сообщили о несчастье в милицию.

В октябре того же года Указом Президиума ВС исполнителей миссии наградили орденами:

- Красного Знамени - генерал-лейтенантов Огольцова С. И. и Цанаву Л. Ф.

- Отечественной войны 1-й ст. - полковников Лебедева В. Е., Шубнякова Ф. Г. и ст. лейтенанта Круглова Б. А.

- Красной Звезды - майоров Косырева А. Х. и Повзуна Н. Ф.

Через пять лет, в 1953-м, Президиум ЦК, рассмотрев записку Берии, огласил вердикт: Огольцова и Цанаву арестовать (к тому времени Абакумов уже был за решеткой), ордена у всех награжденных изъять. Что и было сделано.

Но вскоре, после свержения Берии, Огольцов распрощался с тюрьмой, а земляк и тезка Лаврентия Павловича, Цанава, остался в неволе. Там он и умер через два года.

Больше в СССР убийство Соломона Михоэлса не расследовалось.

ПРИЧИНА И СЛЕДСТВИЕ

Логично узнать, чем же деятель национальной Мельпомены прогневил Отца народов? Об этом нам поведают "Воспоминания" Н. С. Хрущева: "В каком-то году, я сейчас не помню, был создан Еврейский антифашистский комитет. Он создавался для сбора материалов - конечно, положительных - о нашей стране и распространения этих материалов в западной прессе, главным образом в Америке. Так как в Америке очень влиятельны круги еврейской национальности, поэтому и у нас этот комитет состоял из евреев, занимавших высокое положение в нашей стране. Возглавлял этот комитет бывший председатель Профинтерна Лозовский. В этот комитет вступил генерал Крейзер - ему, конечно, рекомендовали, чтобы он вступил. В этом комитете состоял и Михоэлс - крупнейший актер еврейского театра, брат философа Митина. Туда же входила и жена Молотова - товарищ Жемчужина.

Когда освободили Украину, в этом комитете составили документ (я не знаю, кто был инициатором), в котором предлагалось Крым после выселения оттуда крымских татар сделать Еврейской советской республикой, входящей в Советский Союз. Обратились они с этим предложением к Сталину. Вот тогда-то и разгорелся сыр-бор. Сталин расценил, что это акция американских сионистов, желающих отторгнуть Крым и таким образом утвердить империалистическую агентуру США на европейском континенте.

Сталин буквально взбесился. Через какое-то время начались аресты. Был арестован Лозовский, а за ним и Жемчужина. Этим дискредитировали Молотова.

Начались гонения на этот комитет, а это уже послужило началом подогрева сильного антисемитизма. Начались расправы. Я не знаю, сколько людей было арестовано по этому делу. Применялись не только санкции в виде арестов, но и другие методы. Сталин опять начал практиковать тайные убийства.

Например, это мне достоверно известно, Михоэлс - крупнейший, авторитетнейший человек среди культурного и артистического мира - был убит тайно. Я не знаю, по какому поводу он выезжал в Минск - может быть, его специально вывезли. Одним словом, там нашли его труп. Было инсценировано его убийство, якобы он попал под грузовую машину. В действительности, он был убит и подброшен на улицу, где был инсценирован наезд на него машиной. Его похоронили с почестями, которых он заслуживал, и общественность воздала ему должное. Но люди не знали, как был убит этот человек. Его убийца, мне говорил Маленков, был награжден орденом. Вот такие методы.

Долго тянулось следствие по этой группе, но, в конце концов, все закончилось трагически. Лозовского расстреляли, а Жемчужину и других сослали".

НЕТ У НАС НИ ЧЕРНЫХ, НИ ЦВЕТНЫХ

Но давайте задумаемся: ведь Сталин не был расистом, в частности, юдофобом. Иначе такой недуг довлел бы и над семьей вождя. Но нет: первой любовью его дочери Светланы был еврей Алексей Каплер; первым ее мужем стал Григорий Морозов той же национальности. Да и Яков Джугашвили, сын генералиссимуса, вторым браком женился на Юлии Исааковне Мельцер.

Еще аргументы: именно СССР, вместе с США противодействуя Великобритании, способствовал формированию Израиля. А затем, не колеблясь, признал это государство. Наша и штатовская дипломатии совместно трудились над усмирением арабо-израильского конфликта 1948 года в Палестине.

И, наконец, зеленый свет еврейской иммиграции: с 1948-го по 1966-й на Землю Обетованную переехали 1200000 новых граждан, в том числе 300000 - из стран народной демократии. Без сомнения, хватило бы одного короткого "нэт" Иосифа Виссарионовича, чтобы миграция восточноевропейских детей Сиона в края библейские была отложена на годы.

Так что любимый вождь антисемитом являлся не большим, чем антитатарином, антиприбалтом либо антиславянином.

В январе 1931-го Еврейское телеграфное агентство США задало генсеку вопрос о его мнении по поводу антисемитизма. Ответ был чеканным: "Национальный и расовый шовинизм есть пережиток человеконенавистнических нравов, свойственных периоду каннибализма. Антисемитизм как крайняя форма расового шовинизма является наиболее опасным пережитком каннибализма. Антисемитизм выгоден эксплуататорам, как громоотвод, выводящий капитализм из-под удара трудящихся".

Нет, за всеми приступами ксенофобий (после войны в СССР были запрещены браки с иностранцами) у товарища Сталина маячила другая неуемная идея. Ею, этой идеей, была власть. Она, данная не волей граждан, а перехваченная коварством и ложью, требовала вечной бдительности в защите от явных, но чаще мнимых посягательств. Вот корень всех трагедий окаянной эпохи.

РУССКИЙ СЛЕД

И еще о межнациональных отношениях. Любопытный пример мы находим в творчестве Э. Хэмингуэя, точнее, в одном из его произведений о гражданской войне в Испании. Этот очерк - "Под защитой горы" - не был включен в четырехтомное собрание сочинений писателя, изданное у нас в 1968 году. Корни таковых санкций разыщем в некоторых цитатах из опального произведения. Итак, Испания, 1937-й. Повествование ведется от имени автора:

"...- Вы правда не из русских? - спросил один молчавший до сих пор солдат. - Сегодня здесь есть русские.

- Да, есть. Но мы не русские.

- Я ненавижу всех иностранцев, - сказал он.

- Широкая у тебя политическая платформа.

- Я ненавижу марокканцев, англичан, французов, итальянцев, немцев, американцев и русских.

- Именно в таком порядке?

- Да. Но русских я, пожалуй, ненавижу больше всех.

- Интересные у тебя идеи, друг мой, - сказал я. - Ты фашист?

- Нет, я эстремадурец, из Бадахоса.

- А почему ты ненавидишь русских?

- Потому что они из той страны, где тирания, и мне ненавистны их лица. У тебя лицо, как у русского...

...В эту минуту из ущелья вышли двое в кожаных пальто - один приземистый, плотный, другой среднего роста, оба в кепках, плосколицые, скуластые, с маузерами в деревянных кобурах у бедра - и зашагали к нам.

Тот, что повыше, заговорил со мной по-французски.

- Не видели, не проходил тут один французский товарищ? - спросил он. -Товарищ лет сорока пяти - пятидесяти? Не видели вы этого товарища - он шел от линии фронта?

- Нет, - сказал я. - Я не видел этого товарища.

Они отошли от нас и поднялись на самую высокую точку горного кряжа, откуда можно было просмотреть все расселины.

- Вот у них настоящие русские лица, - сказал эстремадурец.

Тем временем они увидели то, что искали, и бросились, точно гончие псы - один напрямик, другой под углом - наверное, чтобы перехватить кого-то.

Я услышал отрывистый лай маузеров за гребнем горы. Они дали больше двенадцати выстрелов - начали слишком издалека. После стрельбы наступила пауза, потом грохнул еще один выстрел.

Мы с эстремадурцем переглянулись.

Двое в кожаных пальто снова пересекли гребень горы, шагая бок о бок, и пошли вниз к ущелью...

...- У нас был один парнишка, - злобно сказал эстремадурец. - Он испугался во время бомбежки и прострелил себе руку, чтобы уйти с передовой, потому что ему стало страшно. Рана оказалась тяжелая, он раздробил себе кость, началось заражение, и руку ему отрезали.

- Этот парнишка пролежал в госпитале с февраля, - продолжал эстремадурец. - Некоторые из нас ходили туда к нему. В госпитале его любили, а он старался помогать там во всем, в чем только может помочь однорукий.

- А вчера вечером этого парнишку провели от низины вверх по горной тропе. Их было четверо: безрукий Пако, те двое в кожаных пальто и кепках, и еще офицер. Мы все окружили Пако и засыпали вопросами: "Как дела, Пако, старый друг Пако?"

Он ответил: "Все хорошо, только вот это..." и показал свою культю. И добавил: "Я поступил глупо и как трус. Жаль, конечно. Но я стараюсь, чтобы от меня, даже однорукого, была польза. Я буду одной рукой помогать всем, чем смогу, ради нашего общего дела".

Потом все четверо пришли на то место, где он ранил себя. Один из русских взял Пако за локоть, а другой стал говорить по-испански. Он говорил, и все с ошибками. Сначала нам стало смешно, и Пако тоже заулыбался. Всех слов мы не поняли, но тот в кожаном говорил, что Пако надо наказать для примера, чтобы самострелов больше не было.

Затем, пока один держал парнишку за локоть, а вид у Пако был пристыженный и раскаявшийся, другой в кожаном, стоя сзади, вынул револьвер и выстрелил Пако в затылок, ни слова ему не сказав. И вообще больше ничего не сказав.

Пако упал ничком, головой сюда. Его не предупредили, не дали ему подготовиться. Это было очень жестоко...

...А потом, когда довелось спускаться в лощину, за гребнем горы мы увидели француза, которого днем искали те двое в кожаных пальто и кепках. Убитый француз лежал, вытянувшись на склоне, и был виден все время, пока мы шли по ущелью к штабной машине, которая должна была увезти нас в Мадрид.

- Теперь ты понимаешь мою ненависть? - спросил меня эстремадурец.

- Да, я теперь понимаю твою ненависть, - ответил я..."