Единоличники

ЗАРАЗИТЕЛЬНОЕ СТРЕМЛЕНИЕ

Норвежский врач Даниель Корнелиус Даниельссен всю свою жизнь посвятил изучению лепры (она же – проказа). Возглавляя лепрозорий, он в течение многих лет (1844-1858 гг.) неоднократно пытался инфицировать себя этой ужасной хворью. Подвижник науки, Даниельссен вводил себе зараженную кровь больных, материал из лепрозных узелков, даже пересаживал гуммозные ткани.

Проказа развивается крайне медленно – инкубационная фаза способна длиться 10 и более лет, поэтому каждый опыт сопровождался мучительным неведением. Вместе с шефом в данных экспериментах участвовали еще несколько сотрудников лепрозория.

Все, решившиеся на такие «пятнашки с судьбой», осознавали, что при заражении не будут иметь никаких шансов выздороветь, или хотя бы уменьшить личные муки. Но, тем не менее, продолжали безальтернативный риск: наука в то время не знала ни одного животного, восприимчивого к проказе к проказе наравне с человеком. Лишь позднее открылось, что лепрой могут заражаться броненосцы, чья родина – южные края.

Капризная фортуна распорядилась так, что ни инфекционист Даниельссен, ни кто-либо из его соратников не заболел проказой. Им даже не удалось определить возбудителя недуга – эту микобактерию ( от греческого слова «микос» - гриб) открыл в 1871-м Герхард Хансен. Но опыты храбрецов все же имели успокоительный эффект, доказав: лепра совсем не так заразна, как изначально казалось.

БРАК С ПРИДАНЫМ

Более чем за столетие до лепрозных коллизий норвежца Даниельссена просвещенных медиков увлекла иная тема: являются ли все известные на ту пору венболезни (сифилис, гонорея и мягкий шанкр) самостоятельными хворями, или же разными формами единого заболевания? Джон Хантер, крупный британский авторитет медицины ХVIII века, ратовал за вторую теорию. И, чтобы окончательно доказать ее, он в 1767-м привил себе выделения больного гонореей. Уже через несколько дней у него проявились ожидаемые симптомы этого ЗППП, а в урочное время развилась и полноцветная картина сифилиса. После ряда лет (!) самонаблюдения, не нарушаемого врачебной инвазией, Хантер убедился в точности диагноза и подробно описал личный эксперимент в специальном медицинском издании. Книга имела большой успех, ее перевели на французский и немецкий языки...

Но увы: честные старания жертвенного эскулапа возымели обратный эффект, на несколько десятилетий затормозив развитие венерологии. Дело в том, что больной, выступивший донором материала для прививки, наряду с гонореей был заражен и люэсом, симптомы которого к часу инфекционной акцепции экссудата Хантером еще не проявились. В итоге самопожертвование врача оказалось не только бесполезным, но и вредным. Таковы скрытые ловушки «героической» медицины.

ЭЛЕКТРОПОРЕЗ

Впрочем, никто не может запретить человеку, медик он или нет, подвергать свое тело опасным или экстравагантным испытаниям. В 2002-м профессор кибернетики Редингского университета Кевин Уорвик вживил себе в нервный пучок у локтевого сустава электронный чип с сотней электродов. «Когда хирурги трогали мои нервы, ощущение было такое, словно мою руку казнили на электрическом стуле, - говорил потом Уорвик и добавлял: - Великолепная боль!»

Та операция была не врачебной потребностью, а кибернетическим любопытством ученого: Кевин хотел выяснить, смогут ли электронное устройство и человеческий мозг разуметь друг друга. Опыт удался: спустя месяц после операции изобретатель наловчился силой личной мысли управлять электрической инвалидной коляской. А со временем, подключив свой имплантат к Интернету и будучи на дому, ученый ловко манипулировал верхней конечностью робота, находившегося в лаборатории университета. Сам профессор откровенничал, что мотивацией эксперимента было желание «испытать всплеск адреналина», Ну и готовность «если уж испепелить чью-то нервную систему, то личную, а не чужую».

ГИППОКРАТИЧЕСКИЙ КРИЗ

Прилив адреналина из-за оперативного вмешательства может ждать как пациента, так и хирурга. И не обязательно в больничных условиях. Чему пример из жизни нашего земляка, фронтового майора медицинской службы, закончившего войну в Прибалтике. Его имя и фамилию не назовем по этическим соображениям.

Дело было весной 1947-го в Риге, когда развернулось тотальное искоренение националистических бандформирований - «лесных братьев», оставшихся после войны в бывшем Курляндском котле. Толчком к искоренению послужило убийство бойцами УПА в польских Бещадах замминистра обороны ПНР генерал-полковника Кароля Сверчевского.

С нашей стороны в прочесывании участвовали все лица, способные носить оружие – в том числе врачи. И в такой обстановке к нашему земляку, тогда – 30-летнему и холостому, обращается его латышская хозяйка, у которой врач квартировал. Белокурая красавица, проживающая вдвоем с дочерью – невестой, умоляет спасти ее заболевшего брата. Вот только диагноз болезни – пулевое ранение, и находится брат – в лесу, куда можно попасть лишь ночью... Майор все понял и согласился.

В непроглядной мгле телегой его доставили в лагерь «братьев». Под местным наркозом он извлек пулю, оставил лекарства, дал инструктаж. Лишних слов никто не говорил. Назад в Ригу врача привезли еще до рассвета. А спустя неделю хозяйка передала ему ящик хуторского сливочного масла – сказала, от ее родителей из деревни.

Финальный штрих: майор был членом ВКП(б) с 1942-го, застал крах Союза и ушел из жизни, не пожелав расстаться со своим партбилетом.

А теперь Бог ему судья.

по материалам: Б. Жукова

Анатолий Шестопалов