Великий о Великом

"БЫЛА ТА СМУТНАЯ ПОРА, КОГДА РОССИЯ МОЛОДАЯ..."

Припомним фабулу событий, разразившихся на малороссийской земле "тех первых лет осьмнадцатого века". Интригу заварил Иван Степанович Мазепа-Колединский, православный шляхетский дворянин, воспитанный иезуитами. Служа вначале польскому королю Яну Казимиру, он присягнул и турецкому султану - на всякий случай. Затем, в Малороссии, Мазепа сделал головокружительную карьеру: за несколько лет дослужился от войскового товарища до гетмана.

Но, как водится, седина в бороду - бес в ребро: старик поддался роковой любви к Матрене, дочери казацкого полковника. Отец соблазненной, Кочубей, донес о случившемся царю. Мазепа казнил несбывшегося тестя и переметнулся к шведскому монарху. Совместный украино-скандинавский план был дерзок: гетман поднимает на борьбу донских казаков, астраханских татар и турок.

Затем, вместе с ратью Карла XII, вся армада движется на Москву с тыла и флангов. А шведский генерал Любекер той же порой с 14-тысячным корпусом бьет по Санкт-Петербургу из Финляндии.

Суровая реальность сложилась по промыслу Божьему. В июне 1709-го король, сметя заслоны Меншикова и Шереметева, вышел к Могилеву для встречи с провиантскими обозами Левенгаупта. Однако надежда не сбылась: все припасы, как и артиллерию, разгромленные при Лесной шведы бросили у реки Сожи.

Изголодавшимся завоевателям оставалось уповать на спасительного Мазепу. Но гетман тоже подвел, явившись лишь с небольшим отрядом. Что было делать? Или умирать с голоду, или брать Полтаву, хоть у артиллеристов почти не имелось пороха, только сабли. Карл предпочел второе. Увы, ко всем бедам, он заработал свинец в пятку, когда ночью перед битвой, одиноко разъезжая верхом, столкнулся с русским дозором.

А потом грянула баталия. "В 27 день июня 1709 года поутру весьма рано, почитай при бывшей еще темноте, противник на нашу кавалерию как конницею, так и пехотою своею с такой фуриею напал, чтобы не токмо конницу нашу разорить, но и редутами овладеть..." Из живых и мертвых тел свился неистовый клубок, раскрашенный пушечным дымом, сполохами огня, потеками человеческой и лошадиной крови. Этот клубок бешено вертелся под грохот пушек, лязг железа, треск барабанов и смертные хрипы.

Центр наших вел Шереметев, правое крыло - Боур, левое - Меншиков. Сам царь командовал лишь полком, но явил чудеса храбрости: одна пуля пробила его треуголку, другая ударила в золоченый крест на груди.

Все кончилось через два часа. Карла из-за раны на ноге унесли с поля на скрещенных копьях. Прикрывал короля своим эскадроном полковник Горн: в его кожаном жилете затем насчитали 17 пуль, застрявших на излете.

Обратный путь через Днепр свита и король проделали на двух лодках: требовалось разместить казну, добытую еще в Саксонии. Не забыли и Брандклипера - верного монаршего коня, до конца разделившего воинский путь своего хозяина.

Брандклипер участвовал в турецкой кампании, был пленен в Бендерах, возвращен, еще раз захвачен в Стальзунде, опять возвращен и умер в 1718 году, сорока двух лет от роду, в том же месяце, что и его погибший господин.

А Мазепа окончил дни свои куда раньше, вскоре за Полтавской баталией. Русские источники говорят - с отчаяния; шведские - от яда, принятого добровольно.

ПРИХОТИ КАПРИЗНОЙ МУЗЫ

По большому счету, отношения А. С. Пушкина с Петром I начались задолго до написания "Арапа Петра Великого", "Полтавы" и "Медного всадника". Ведь прадед литератора по матери - тот самый, вознесенный царем, А. П. Ганнибал; предка же по отцу за участие в стрелецком бунте государь казнил. Да и сам поэт осязал данную тему буквально: тяжелая медная пуговица с камзола императора украшала набалдашник пушкинской трости.

Еще один импульс к восприятию той эпохи Александр Сергеевич имел в 1824 году в Бендерах. Здесь состоялось его знакомство с Николой Искрой, 135-летним малороссом, лично видевшим Карла XII при закупке шведами деревенских харчей для своего пропитания. Липранди вспоминал: "...Мы отправились на место бывшей Варницы, взяв с собой второй том Нордберга и Мотрея, где изображен план лагеря, окопов, фасады строений ... и несколько изображений во весь рост Карла XII. Рассказ Искры о костюме этого короля поразительно был верен с изображением его в книгах. Не менее изумителен был рассказ его о начертании окопов; ворот, ведущих в оные; ряд неровностей в поле соответствовал местам, где находились бастионы, и т. д. Но не это занимало Пушкина.

Он добивался от Искры узнать что-либо о Мазепе, а тот не только что не мог указать ему желаемую могилу или место, но и объявил, что даже имени такого не слыхал. Пушкин не отставал, толкуя ему, что Мазепа был казачий генерал и православный, а не бусурман, как шведы - все напрасно".

...И вот наступил 1828 год. Пушкин рассказывал Юзефовичу: стихи "Полтавы" ему грезились "... даже во сне, так что он ночью вскакивал с постели и записывал их впотьмах". Потом, отвечая критикам, Александр Сергеевич скажет, что написал поэму в несколько дней, но это не совсем так. Основная часть ее действительно создалась с необычайной быстротой: из 1470 стихов 1250 были сделаны от конца сентября до 16 октября 1828 года, то есть меньше чем за три недели. Однако начало черновиков этой темы помечено датой 5 апреля, когда родились строки: "Была та смутная пора...", за которыми следовал еще ряд набросков.

Затем дело стало. В тетради видны VII глава "Евгения Онегина"; стихи, адресованные Олениной; начало "Сказки о царе Салтане"; первые строфы "Воспоминаний о Царском Селе" и другое. К сентябрю "Полтава" объявляется вновь: "Но быстрый Карл поворотил В средину новых средств и сил", и снова долгий перерыв.

Зато к концу месяца на одном дыхании, в два столбца идут 62 страницы текста "Полтавы", которую мы знаем и которую Пушкин написал "... в несколько дней, долее не мог бы ею заниматься и бросил бы все".

Те полгода, что поэма сочинялась, были для 30-летнего Пушкина сложны и запутаны. За это время он дважды просил об отлучке: на войну против турок и в Париж - его не пустили. Кроме того, еще не совсем замятым оставалось "дело о стихах на 14-е декабря". Ну, и авторство "Гаврилиады" - история, гремевшая вовсю - могла закончиться Бог знает чем. "Ты зовешь меня в Пензу, - отвечал тогда поэт Вяземскому, - а того и гляди, что я поеду далее. Прямо, прямо на восток".

Таково моральное напряжение автора в ту пору. Но оно не нарушило строгой документальности описания событий. "Обременять вымышленными ужасами исторические характеры и немудрено, и невеликодушно. Клевета в поэмах всегда казалась мне непохвальною", - заключает он.

Жаль, но критикам не угодил даже Пушкин. "Самая зрелая изо всех моих стихотворных повестей; та, в которой все почти оригинально (а мы из этого только и бьемся, хоть это еще и не главное), "Полтава" ... не имела успеха", - записал он. Поэму обвинили и в военных неточностях: "если кавалерия своя и неприятельская рубятся между собой, то ядра не могут между ними прыгать и разить..."; и в психологических казусах: "отроду никто не видывал, чтоб женщина влюбилась в старика".

ДОМИК НЯНИ

Зато сам поэт явственно продемонстрировал схожее чувство - глубокую нежность к своей пожилой кормилице - Арине Родионовне. "...Вечером слушаю сказки моей няни, - писал он одесскому знакомому Д. М. Шварцу в 1824 году. - Она единственная моя подруга, и с нею только мне не скучно".

...Отрадно вспоминать, что до самого развала СССР близ Гатчины, в деревне Кобрино, функционировал единственный в стране музей крепостной женщины - знаменитой няни поэта.

Этот музей был создан в том самом доме (частично подремонтированном), где Арина Родионовна жила. Антураж избушки составляли подлинные вещи, любовно собранные работниками всесоюзного музея А. С. Пушкина.

Названное место под Гатчиной вообще примечательно. В 1759 году Кобрино вместе с ближними селами Воскресенским и Суйдой перешло от графа Апраксина во владение Абраму Петровичу Ганнибалу - прадеду А. С. Пушкина. В Суйде арап Петра Великого, ставший российским генералом, и похоронен на 84 году жизни.

Неподалеку от его могилы находятся развалины церкви 18 века, где 14.05.1781 А. П. Ганнибала отпели. Здесь в том же году обвенчали 23-летнюю Арину Родионовну Яковлеву, дочь крепостных, с деревенским отроком Федором Матвеевым. А спустя 15 лет, в ноябре 1796-го, у алтаря этого храма пошли под венец 26-летний поручик лейб-гвардии егерского полка Сергей Львович Пушкин с Надеждой Осиповной Ганнибал.

...Трудно предречь грядущую судьбу этих мест. Не исключено, что станут они приватными угодьями новых хозяев - "гордых внуков славян". Тогда, скорее всего, исчезнут окончательно последние хранившиеся здесь кирпичики пушкинской эпохи.

Впрочем, историю ничем не удивишь. Одни цивилизации гибли от внешних факторов, другие уничтожались причинами внутренними. Значит, туда им и дорога.

Да и сам Александр Сергеевич заметил в конце жизни: "...Я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя ... но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал".

.

Публикация подготовлена по материалам А. Басманова, Г. Блюмина.