Повести временных лет

"СТАЛИН В ОКТЯБРЕ"

Таков заголовок книги профессора Мичиганского университета Роберта Шлассера, дающего свой взгляд на гносеологию российской истории начала 20 века. Рассмотрим отрывки из этой книги:

"Что может быть более позорным для человека, грезившего о роли единственного вождя партии, - чем упустить великий и неповторимый момент триумфа, момент взятия власти? В первые три с половиной недели октября 1917 в ЦК обострились разногласия, причина которых - требование Ленина о немедленном восстании, отрицаемое Каменевым и Зиновьевым, донедавна - самыми верными его соратниками.

Владимир Ильич должен был скрываться, и свои замыслы до сведения ЦК он вынужденно доводил с помощью писем и директив. Для Сталина круговорот нахлынувших событий оставался малопонятным, и еще 20 октября в газете "Рабочий путь" он сожалел о резкости ленинских нападок на двух "штрейкбрехеров" и заявлял, что "в основном мы с Каменевым и Зиновьевым - единомышленники".

Из-за врожденной осторожности перед непривычными проблемами Сталин уклонился от работы в созданных при руководимом Троцким Петросовете двух структурах: Военно-Революционном Комитете и Военной Организации. Не полностью владел ситуацией и Владимир Ильич, который вечером 24 октября, накануне решающих событий, направил в ЦК страстное письмо. Это письмо насыщено мучительной тревогой о бездеятельности в отборе власти, что могло исключить уникальный шанс на победу. На самом деле в тот момент ВРК предпринимал все возможное, чтобы свергнуть одряхлевшее правительство Керенского. Вряд ли Ленин написал бы свое письмо, если бы действительно лично управлял деятельностью ВРК. Такой отчаянный глас мог родиться лишь в тисках неведения масштабов близившихся событий. А информационный голод вождя - отчасти заслуга Иосифа Виссарионовича, еще с лета числившегося одним из связных при главном большевике. Который, в итоге, совсем утратил к 24 октября осознание стремительной драмы происходившего.

Если разобраться, то навязываемая Лениным стратегия - общенародное вооруженное восстание - так и не осуществилась. Имел место хорошо скоординированный захват власти в столице, приуроченный, по настоянию Троцкого, к заранее объявленному 2-му съезду рабочих, крестьянских и солдатских депутатов.

Далее, через различные промежутки времени, грянули аналогичные захваты в Москве и других крупных городах империи. Крестьянские же волнения, как и мятеж в армии, к той поре давно уже громыхали сами по себе, а не были развязаны большевистскими указаниями.

И тем не менее, вклад Ленина в победу революции оказался главным. Из-за нагнетаемой Ильичом эмоциональной атмосферы, важность которой нельзя умалять. Под его неистовыми призывами треснула старая руководящая группа: Каменев и Зиновьев ушли в оппозицию, Сталин мешкал в нерешительности. Но энтузиазм новых лидеров - Свердлова и Троцкого - помог ленинским чаяниям воплотиться в конкретные действия".

Выводы Р. Шлассера подтверждает доктор исторических наук Дмитрий Шелестов: "В славную годовщину, 6 ноября 1918, "Правда" напечатала материал Сталина "Октябрьский переворот". Отметив, что вдохновителем переворота с начала до конца был ЦК партии во главе с Лениным, Иосиф Виссарионович далее утверждает: "Вся работа по практической организации восстания проходила под непосредственным руководством главы Петросовета тов. Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону большевиков и умелой постановкой работы ВРК партия обязана прежде всего и главным образом тов. Троцкому".

Весьма удивительный персонаж Сталина, крепчайшим образом и надолго засекреченный. Первым его раскопал историк В. Поликарпов в 1987 году.

Наверное, главным в такой позиции было стремление умалить значение Ленина. То есть уже тогда, в 1918-м, будущий генералиссимус сделал шаг к искажению фактологии Октября, рассчитанный на дальнюю перспективу".

Роберт Шлассер продолжает: "Именно осознание Сталиным допущенной им ошибки 1917 года толкнуло его к высотам и безднам его собственных революций. Первая из них - коллективизация, индустриализация и социальная ломка -явилась демонстрацией генсеком своего умения перекраивать мир на задуманный лад. Вторая революция, или "великая чистка", - убрала с горизонта живых свидетелей 1917-го, знавших беспочвенность притязаний нерасторопного ленинского связного на лидерство в октябрьских делах. А потом родился "Краткий курс истории ВКП(б)" - уродливое дитя темных помыслов, зачатых в неспешном, но изощренном мозгу властолюбца".

ПЕРЛЫ ВАЖНЕЙШЕГО ИЗ ИСКУССТВ

Корректировка Иосифом Виссарионовичем былых фактов ярко выявилась при создании художественной кинолетописи эпохи, в частности - фильма "Ленин в Октябре". Вспоминает режиссер этой ленты Михаил Ромм: "Премьера состоялась 6 ноября 1937, в Большом театре. Присутствовало все Политбюро во главе с генсеком. После просмотра он начал аплодировать стоя, и весь зал, естественно, тоже.

Назавтра, 7 ноября, фильм уже показывали в столичных кинотеатрах "Ударник", "Центральный" и еще в 16 городах.

А после обеда меня вызвали в комитет по кинематографии. Его председатель Шумяцкий говорит:

- Сегодня после парада товарищ Сталин еще раз смотрел картину и просил передать вам, что без ареста Временного правительства и без штурма Зимнего крах буржуазной России будет неясен. Придется доснять.

- Как доснять? Когда доснять? Ведь картина на экране!

А Щумяцкий говорит:

- Нет, она уже не на экране, час назад она по телеграфу снята с демонстрации по всей стране.

- Позвольте, но это же скандал?

- Никакого скандала. Уже готовится спецсообщение ТАСС: картина блестящая, но нужно, чтобы она была еще лучше. Нужно доснять штурм Зимнего. Так что завтра выезжайте в Ленинград и доснимайте.

...В Ленинграде булыжную площадь уже закатали асфальтом, стоят на ней правительственные трибуны... В общем, доснимали мы на "Мосфильме".

В три дня сгородили декорации. В одном случае взяли старые колонны, расставили их полукругом. В другом случае повесили зачехленную люстру, притащили огромный стол, какие-то двери. Для третьей декорации набрали гипсовых копий разных скульптур из музея. Четвертая - лестница - сохранилась от александровского фильма "Цирк", белым ее покрасили. А Зимний дворец сбили из досок за две недели. Три этажа, крашеные масляной краской. Отковали решетчатые ворота, которые, поворачиваясь на петлях, выдерживали 40 человек. Полкилометра площади вымостили булыжником, сделали основание арки Генштаба, Александровскую колонну. Просто какой-то невиданный энтузиазм был.

Начали снимать 15 ноября, а к 5 декабря все закончили. Картина вышла на экран.

Очень скоро я вдруг узнал, что Шумяцкого ночью арестовали. И всех его заместителей арестовали. И на студии многие были арестованы: начался разгром кинематографических кадров.

В общем, у народа фильм имел успех, а в кинематографических кругах - очень по-разному. Мой ближайший друг и, так сказать, соратник, один московский режиссер, признался мне через два года, когда уже посмотрел "Ленин в 1918 году":

- Миша, - сказал он, - вы сделали хорошую картину. А "Ленин в Октябре" я, признаться, не смотрел. Все говорили, что это такая дрянь, а я не хотел огорчаться за вас.

...Такая вот была история, и как-то, мне кажется, очень многое в ней просматривается".

Михаил Ромм добавлял, что судьба его переломилась после доснятого фильма, на всю жизнь он как-то устал. И что никогда уже не взялся бы повторить такой фокус.

ТРИ ДУБЛЯ ХРОНИКИ

А вот Иосиф Виссарионович однажды согласился на повторение со своим участием. Об этом рассказал в "Ненаписанных романах" Юлиан Семенов. Повествовал он от лица режиссера Киселева, заснявшего исторический парад в Москве 7 ноября 1941:

"...Наркомкино Большаков назначил меня ответственным за съемку парада на Красной площади... Честь огромная... Сняли... В ту же ночь проявили на Лиховом переулке... Кадры - поразительные, однако речь Сталина на звукопленку не записалась... Нет, вы себе этого представить не можете... Это не только гибель всех нас, наших родственников и друзей, но и разгром кинохроники. Именно в те страшные минуты я и начал седеть. Звукооператор пролепетал тогда посиневшими губами: "Но ведь мне не дали времени, чтобы проверить кабель, все было в спешке... Снег... Наверное, что-то не сработало в соединительных шнурах..."

...Побледневший Наркомкино снял трубку "вертушки": "Товарищ Сталин, добрый вечер, тревожит Большаков... Кинохроника сняла замечательный фильм о параде на Красной площади. Но из-за погодных условий звук получился некачественный. Интересы кинематографа требуют построить трибуну Мавзолея в Грановитой палате и снять фрагмент речи... Это займет 30 минут, товарищ Сталин... Да, не больше... Трибуну мы построим часа за 4... Сегодня в три ночи?.. Лучше бы часов в 5... Хорошо, товарищ Сталин, большое спасибо, в половине пятого съемочная группа прибудет к Спасским воротам, строителей и художников высылаю немедленно..."

...Ровно в 4.30 утра дверь Грановитой отворилась и вошел Сталин. Верховный был в той же солдатской шинели, что выступал давеча; хмуро кивнув, он поднялся на выгородку, сколоченную нашими художниками; прикрыл глаза рукой от внезапно ослепивших юпитеров; медленно достал из кармана текст... Говорил он в своей неторопливой, обсматривающей манере. Я наблюдал его вблизи: на деревянном помосте стоял согбенный, уставший старик.

... Мой коллега, отвечавший за звук, подкатив глаза, жестами дал понять, что звук опять не идет. Я ощутил приступ тошноты, своды палаты начали рушиться на меня, дыхание сперло, я вдруг ощутил свою никчемную, крохотную малость. Но именно в момент отчаяния решения приходят мгновенно...

Я обежал Большакова, сопровождавшего Верховного к дверям:

- Товарищ Сталин, вам придется зачитать выступление еще раз.

- Это почему? - спросил он с усталым безразличием, не подымая глаз.

- В кинематографе принято делать дубль, товарищ Сталин.

... Дубль получился; оратор, как и первый раз, ни с кем не прощаясь, побрел к выходу. А около двери жестко усмехнулся: "И в кино одни Макиавелли..."

Верховный, конечно, знал, что в документальных лентах дублей не снимают - на то они и документальные. А если увидите кадры его речи на том параде, обратите внимание: у Сталина, говорящего в морозный день с трибуны Мавзолея, пар изо рта не идет".

Кстати, о паре изо рта. Молотов вспоминал, как Лев Давидович Троцкий, убывая с многочисленной кладью на почтово-багажном поезде в алма-атинскую ссылку, выяснил у Сталина:

- Что, тише едешь, дальше будешь?

- Нэт. Дальше едешь, тише будешь, - прозвучал ответ.

Эту сентенцию Иосифа Виссарионовича, уже без всякой корректировки, подтвердила сама жизнь. Миллионы отправленных им далеко-далеко, где кочуют туманы, так и остались навек за этими самыми туманами - безжизненны, недвижны, безглагольны...

.

Публикация подготовлена по материалам Р. Шлассера, Д. Шелестова, М. Ромма, Ю. Семенова, Ф. Чуева.