Дело прошлое

«ГЛЯЖУСЬ В ТЕБЯ, КАК В ЗЕРКАЛО, ДО ГОЛОВОКРУЖЕНИЯ...»

Что мы знали о нацизме и его лидерах при советской власти? Немного. Даже материалы Нюрнбергского процесса, вопреки решению Международного трибунала, не были целиком опубликованы по-русски. Гитлер был для советского народа маниакальным злодеем, изображенным пером Кукрыниксов. Разбираться в истоках его мировоззрения считалось недопустимым и аморальным.

Впрочем, не зря. У советского режима были глубоко затаенные причины нежелания разбираться. И не только из-за начального периода второй мировой войны, когда Берлин и Москва позиционировались союзниками.

Исключительная роль в формировании национал-социалистического учения досталась «Протоколам сионских мудрецов». Это сочинение является целенаправленной подделкой, чья фальшивость доказана в обширной литературе. Автор опуса точно не известен, но им упорно называют жандармского полковника Петра Рачковского – шефа российской полицейской агентуры в столице Франции.

Будучи изданы в 1905-м публицистом Сергеем Нилусом, человеком с омраченным сознанием, «Протоколы» имели в России колоссальный успех. Они стали иллюстрацией революции, охватившей тогда державу.

Тем не менее, когда П. А. Столыпин доложил Николаю ІІ, что брошюра – явная фальшивка, царь распорядился: «Протоколы» изъять. Нельзя чистое дело защищать грязными способами».

Из России в Германию «Протоколы» занесло уже вихрями, разбуженными Великим Октябрем. Книга эмигрировала в чемодане Федора Финберга, полковника царской армии родом из обрусевших немцев. Финберг же в 1919-м впервые облек геноцид евреев парламентарной формулировкой «окончательное решение еврейского вопроса». Этот человек страстно уверовал в расовую теорию.

Идеолог национал-социализма Альфред Вольдемарович Розенберг, сам прибалт из Российской империи, активно пользовался «Берлинскими письмами» Финберга при написании личного труда «Миф ХХ века». А уже этот труд, своим чередом, вдохновил Гитлера в работе над «Майн кампф».

Русские националисты, оказавшиеся в бурное начало 1900-х на территории Германии, встретили там единомышленников. Ибо человека с надломленной судьбой, лишившегося достояния, тянет отыскать простые ответы на сложные вопросы. А когда мюнхенский кружок Гитлера явственно заявил о себе, выяснилось, что в окружении фюрера много прибалтийских немцев. Тот же Розенберг, но в первую очередь Макс Эрвин фон Шейбнер-Рихтер, приехавший сюда из России в 1910-м выросший до ближайшего помощника наци №1. Иммигранты с Востока привезли с собой и ненависть к большевизму как к одной из личин еврейского заговора.

1923 год принес русской правой эмиграции в рядах фашистов тяжелый урон, хоть и в героико-символической форме. Шейбнер-Рихтер сложил голову во время «пивного путча», когда шел в колонне штурмовиков-телохранителей (Sсhutzstaffeln, охранные отряды SS) рука об руку с фюрером. Сраженный наповал, он рухнул, увлек за собой на мостовую Гитлера и тем спас его от дальнейших выстрелов.

Назовем еще одну фигуру, залетевшую к звездам рейха со стороны Востока. Это Григорий Шварц-Бостунич, уроженец Киева, отрекшийся от личных славянских корней. Он оказался в числе ближайших сподвижников Гиммлера. К концу войны Шварц-Бостунич имел чин штандартенфюрера СС (полковника) и был авторитетнейшим лектором-пропагандистом по еврейскому и масонскому вопросам.

Не забудем и ответное благорасположение. К примеру, в 1934-м Эрих Кох, будущий рейхскомиссар Украины, излагал свои взгляды в книге «Прорубая окно на Восток». Теория Коха, в частности, гласила, что немецкая молодежь должна тяготеть, скорее, к несоюзному юношеству СССР, чем к декадентствующему новому поколению Запада.

Сравним это видение с ощущениями пламенного революционера, галицийского еврея Карла Радека, высказанные им Н. Бухарину в том же 1934-м: «На лицах немецких студентов, облаченных в коричневые рубашки, мы замечаем ту же преданность и подъем, какие когда-то озаряли лица молодых командиров Красной Армии. Среди штурмовиков есть замечательные парни...»

Наконец, убежденным поборником советско-германской дружбы выступал профессор Кенигсбергского университета Теодор Оберлендер, имевший хорошие связи в руководстве НСДАП. В 1934-м Оберлендер посетил СССР, где встречался с Бухариным и Радеком, выразившими поддержку его умонастроениям.

В годы войны Оберлендер был капитаном в абвере на Восточном фронте и не раз выступал за смягчение оккупационного режима. А с 1953 по 1960-й он возглавлял министерство по делам перемещенных лиц в кабинете К. Аденауэра.

КРАСНОЕ И ЧЕРНОЕ

Знамя победы над Рейхстагом... четверть века главным документом, удостоверяющим время и авторство его водружения, являлся приказ №06 по 1 Белорусскому фронту. В нем говорилось: «Войска 3-й ударной армии генерал-полковника Кузнецова ... заняли главное здание рейхстага и сегодня, 30 апреля 1945 года, в 14 час. 25 мин. подняли на нем советский флаг...»

Мемуары Г. К. Жукова, изданные в 1970-м, корректируют часы начала штурма рейхстага и установки советского флага на его куполе. Маршал называет соответственно 18.00 и 21.50 по берлинскому времени и говорит, что радостное известие ему по телефону сообщил командарм ЗУА генерал В. И. Кузнецов, видевший заветный флаг лично.

И опять неувязка: по данным берлинского метеоцентра, солнце над столицей Германии 30 апреля зашло в 20.26 по местному времени. То есть полтора часа спустя, уже в темноте, командарм вряд ли что-нибудь мог разглядеть. Тем более, что 30 апреля сам В. И. Кузнецов находился в штабе 150-й дивизии за рекой Шпрее...

Спустя время разобрались: здание германского парламента штурмовали не 2 дивизии (150-я и 171-я), а 3 спешно доукомплектованных батальона – таким было острие первой атаки. Танки и артиллерия, из-за особенностей застройки, фактически не помогали. Так что начальная попытка автоматчиков ворваться в здание утром 30 апреля обернулась лишь большими потерями.

Ясно, что в последние часы войны каждый – и рядовой, и начальник – жаждал ускорить Победу. Вот кому-то из наших и померещился долгожданный кумач на заветной высоте. Благая весть мигом донеслась до Кремля, откуда грянуло поздравление самого Иосифа Виссарионовича. А после его звонка всем нижестоящим оставалось только действительное под заявленное подгонять...

И подгоняли. Успешной оказалась лишь последняя атака, уже в темноте. После сильнейшего артналета, около 22 часов 30 апреля, сводная группа наконец-то ворвалась в Рейхстаг. В ней смешались люди из батальона Неустроева, разведчики Сорокина и добровольцы капитана Макова. Четверке подчиненных В. Макова и выпала удача. В ходе ночного боя старшие сержанты А. Лисименко, А. Бобров, Г. Загитов и сержант М. Минин прорвались на крышу. Там примерно в 22.40 они закрепили флаг на скульптуре – в короне дамы, восседающей на лошади и олицетворяющей Германию. Этот стяг и оказался первым вознесенным над Рейхстагом знаком Победы.

...О знамени, особо подготовленном для такой радости Военсоветом армии, вспомнили глубокой ночью. Спохватившись, доставили к месту заждавшихся в штабе 756-го полка Михаила Егорова и Мелитона Кантарию – русского и грузина, назначенных к почетной миссии. В сопровождении лейтенанта с группой автоматчиков оба знаменосца без ярких приключений, но со второй попытки оказались на крыше над другим, восточным порталом. Там, на конной статуе Вильгельма, знамя и было укреплено.

Поутру 1 мая разразился бой, и немецкая артиллерия смела со здания все, что на нем краснело. Все, кроме знамени Военсовета, хранимого судьбой. Оно уцелело до полной капитуляции гарнизона рейхсканцелярии утром 2 мая. Чтобы во второй половине этого дня быть перенесенным на купол.

ОТЦЫ И ДЕТИ

С каждым годом число людей, хлебнувших той войны, неумолимо редеет. Их, испытанных боями и трудами, косит само время. Грустно.
Но в одном ветераны счастливее других: они узнали общую радость долгожданного конца войны. Зато в государстве потомков кипят страсти - разобщенные, мелкие, бесконечные. И от этого еще грустнее.

по материалам В. Абаринова, Н. Ямского

Анатолий Шестопалов