Свои

МЫ С СОСЕДЯМИ НЕ ЗНАЛИ И НЕ ВЕРИЛИ СЕБЕ...

2007 год объявлен ЮНЕСКО годом Маннергейма – одной из самых ярких личностей ХХ века (род. 16 июня 1867, ум. 28 января 1951). Этот маршал и президент Финляндии, до того 30 лет отдавший военной карьере в царской России, не позволил оккупировать свою родину ни Гитлеру, ни Сталину. Вот как сам Карл Густав Эмиль фон Маннергейм описывает драматические события втягивания Финляндии во вторую войну против СССР.

«...Ход истории прижал нас к стене выбором одной из альтернатив – Германия или Советский Союз. Я вспомнил мысль, высказанную Сталиным осенью 1939-го в беседе с нашей делегацией: «Хорошо понимаю, что вы хотите остаться нейтральными, но это невозможно. Великие державы просто не позволят».

10 июня 1941-го в Хельсинки снова прибыл с дипломатической миссией германский полковник Бушенхаген. Из моих уст он услышал подтверждение старой доктрины: Суоми останется нейтральной, если на нее не нападут.

Хотя сосредоточения русских войск у нашей границы весьма тревожили. Там находились в готовности 17 пехотных и одна бронетанковая советские дивизии, а также части пограничников. Кроме того, на Ханко располагались две пехотные бригады с инженерными и зенитными силами.

Ко всему, из-за близости Ленинграда противник мог за несколько дней собрать в полосе от берега залива до реки Вуокси еще 7-8 дивизий с бронетехникой.

Это вдвое превосходило все, что Финляндия сумела бы выставить здесь даже при полной мобилизации – наших 16 дивизий. В таких условиях мы объявили мобилизацию частичную – резервистов войск прикрытия (9 июня).

Через 4 дня Советы выступили с опровержением всех военных слухов, но разведданные доносили как раз обратное. Так нас вынудили мобилизовать всю полевую армию приказом от 17 июня. По договору 1929-го об Аландских островах мы направили на архипелаг войска и эвакуировали оттуда 60 тыс. мирных жителей.

...22 июня 1941-го, когда немцы перешли границу СССР, фюрер по радио заявил, в частности, что финские и германские войска бок о бок защищают финскую землю у Ледовитого океана. Но Суоми не обязывалась воевать заодно с немцами, и у Гитлера не было права на такое одностороннее утверждение.

В итоге того же 22 июня русские нанесли удары по финским объектам. Бомбежке подверглись линкоры в Соттунга, укрепления близ Турку, грузовые суда в Корпо. Ответом на все атаки стала нота протеста Хельсинки. Но 23 июня наркоминдел Молотов обвинил финнов, что это они вели огонь по Ханко, и затребовал срочного подтверждения финского нейтралитета. Тут сами же русские органы прервали телеграфную связь, и уверения из Хельсинки так и не донеслись до Москвы.

...Как следствие, 25 июня 1941-го ВВС России начали широкоохватные бомбовые рейды на города Финляндии (о масштабах налетов говорят 26 сбитых в этот день бомбардировщиков). Стало ясно, что СССР развернул планомерные военные акции. Тем же вечером парламент атакованного государства заявил, что Финляндию вновь спровоцировали на ведение оборонительных действий. Ее войскам предписали отвечать ударом на удар и разрешили переходить госграницу, начиная с 0 часов 29 июня...»

Хотя здесь следует упомянуть, что отданный главнокомандующим Маннергеймом запрет финской авиации появляться над Ленинградом действовал всю войну (до заключения перемирия в сентябре 1944-го).

А ПОВОРОТИСЬ-КА, СЫНКУ! ЭКИЙ ТЫ, ПРАВО...

Любопытна характеристика, данная Маннергеймом командованию и солдатам Красной армии на основании многолетнего личного опыта:

«...Начальствующий состав русских представляли люди храбрые, с крепкими нервами и не очень беспокоящиеся о своих потерях. Но самым «верхним этажам» были свойственны нерасторопность и беспомощность. Это отражалось в шаблонности и убогости оперативного мышления.

Управление советскими войсками было негибким, бесцеремонным и расточительным. Отсутствие воображения ярко проявлялось в случаях изменения обстановки, требовавших быстрых решений. Тогда очень часто первоначальный успех Красной армии не доводился до победного финала...

Русский же пехотинец храбр, упорен, неприхотлив, но безынициативен. В противоположность своему финскому неприятелю, он привык сражаться в массе. Зато, оторванный от командования и товарищей, не умеет действовать самостоятельно. При этом русской пехоте свойственна удивительная фатальная покорность.

Объяснение этой готовности пехоты сражаться до конца в самой безнадежной обстановке тоже кроется в русской психике. История дает нечастые примеры такой стойкости, да и то в войнах древности. Конечно, здесь есть роль политического террора, но главное объяснение следует искать в тяжелой борьбе русского народа с природой и климатом. В борьбе, которая со временем превратилась в непонятную для европейцев способность терпеть нужду и аврально трудиться, а также в пассивную храбрость и фатализм. Эти национальные черты оказывали и будут оказывать влияние на политическое развитие.

И еще нужно сказать о необыкновенном умении русских закапываться. Этим искусством они владеют в совершенстве и за лопату берутся чисто инстинктивно. Вообще, они мастера саперного дела».

МОРЯК НЕ ПЛАЧЕТ...

Мнение финского главнокомандующего об отрицательных сторонах нашего военного руководства подтверждается нелицеприятными сведениями, добытыми историком-энциклопедистом Александром Широкорадом за годы работы в секретных архивах. Вот что пишет этот исследователь:

«...Флот, который Германия держала на Балтике, предназначался для борьбы с флотом Великобритании. По плану же «Барбаросса», в войне против СССР не должны были участвовать даже германские эсминцы, не говоря уже о крейсерах и линкорах.

Советские ВМС при этом предполагалось запереть в их базах постановкой морских мин, сброшенных авиацией. Увы, не зная или не желая с выгодой использовать доктрину немцев, советские адмиралы помогли им со всем старанием.

Так, более 10 тыс. наших мин было выставлено в грандиозном заграждении, перекрывшем Финский залив, особенно его средний фарватер южнее о. Гогланд до о. Большой Тютерс.

Это осложнило проводку кораблей Балтфлота из Таллинна в Кронштадт 28-30 августа 1941-го. Трудность заключалась в том, что с северного берега Финского залива угрожали подлодки и торпедные катера вступившей в войну Финляндии, а с юга – артиллерия захватившего побережье Вермахта.

Командующий флотом вице-адмирал В. Ф. Трибуц решил прорываться 150-мильным центральным фарватером с его секретным исключительно плотным минным заграждением советско-германской работы. Историки до сих пор оспаривают этот выбор. В итоге на переходе наша сторона утратила взорвавшимися 16 боевых кораблей и 36 транспортов.

...Но если на Балтике можно было хоть теоретически ждать прихода германских кораблей, то на Черном море к началу войны их не могло быть в принципе. Тем не менее, летом 1941-го у Севастополя, Новороссийска и в Керченском проливе было выставлено около 8 тыс. советских подводных мин. Румыны у наших портов не маячили, немцев и итальянцев не было вообще, зато деятельность наших судов весьма осложнилась. В Черном море до марта 1942-го на своих минах погибли танкер «Апшерон» и транспорты «Кола», «Десна», «Крым», «Чапаев», «Ленин».

Причем теплоход «Ленин», на борту которого находилось около 3 тыс. человек, по числу жертв взрыва 27 июля 1941-го оставил позади даже «Титаник». В нашем случае выжило лишь 272 несчастных. (Впрочем, как полагает руководитель департамента морского наследия Украины Сергей Воронов, теплоход «Ленин» в роковой день перевозил около 9200 человек).

...И еще о вреде излишней секретности. Для обстрела румынской Констанцы советские адмиралы направили 26 июня 1941-го четыре судна: крейсер «Ворошилов», лидеры «Москва» и «Харьков», эсминец «Сообразительный». Отработав, наши корабли возвращались через зону патрулирования субмарины Щ-206, которую флотоводцы ЧФ не сочли нужным предупредить о рейде. Как итог, Щ-206 торпедировала «Москву» и сама погибла от глубинных бомб эсминца «Сообразительный».

Что до боестолкновений с вражескими эскадрами, то их советский флот на Черноморском ТВД так и не дождался. Зато случилось иное: 26 ноября 1941-го, при входе в гавань Поти, линкор «Парижская Коммуна» таранил буксир, на котором погибли капитан и два матроса. Это было единственное плавсредство, уничтоженное нашими большими кораблями в Черноморской акватории за всю войну».

по материалам П. Куйвалы, Б. Злобина, А. Широкорада, В. Краснова, В. Балабина, Е. Шитикова, И. Осипчука

Анатолий Шестопалов