Возвращение

Я РУССКИЙ БЫ ВЫУЧИЛ ТОЛЬКО ЗА ТО, ЧТО ИМ РАЗГОВАРИВАЛ ПЛЕННЫМ

Побег из-под стражи не является олимпийским видом спорта. Но и здесь отмечены свои достижения. В истории ХХ века жесточайшей неволей значится советский плен, хотя были узники, которым повезло выбраться из него через Памир в Афганистан или через Иран в Турцию. И только единственному пленнику удалось бежать прямо на запад – через Москву в Германию. Сделал это ефрейтор Герман Билер, преодолевший 2500 км за 25 дней и установивший при этом рекорд мобильности – 100 км в сутки.

Этот старший батальонный казначей был взят в плен под Саратой (Румыния) 22 августа 1944-го. Потом с товарищами по несчастью его доставили в лагерь Зеленодольск под Казанью. Герману повезло: он избежал увечий и оказался распределенным в строительную бригаду, где кормили сносно. Так минуло два года.

К лету 1946-го среди узников возник слух, что русские будут освобождать их поэтапно, начиная с лагерей на западе СССР. То есть чем дальше на восток заключен пленник, тем дольше ему быть на чужбине. Многие невольники испугались, и 42-летний Билер тоже. Угнетало и полное отсутствие какой-либо связи с родными в Германии.

Лишь один факт облегчал участь казначея: хорошее знание им русского языка. Достаточно хорошее, чтобы с первых фраз не быть узнанным как немец. И Билер, взвесив личные обстоятельства, решился на побег.

Он экономил жалкие деньги, которые получал за строительные работы, заблаговременно обменял военную форму на гражданскую одежду, припас харчей. Утром 5 августа 1946 г. был старт: на стройплощадке за городом, когда охранники после краткого инструктажа пленных направились к вышкам, Билер дал стрекача к проселку.

Триста метров через картофельное поле требовалось преодолеть за минуту. Опоздай он в этот срок, либо оглянись конвоиры – неминуемая смерть. Но вахтенные увидели с вышек уже не беглеца, а какого-то селянина в деревенском тряпье, топающего проселком по своим нуждам.

Свежеиспеченный обыватель добрел до пригорода Казани, прыгнул на подножку трамвая и скоро оказался в пестрой толпе у вокзала. Там он купил буханку, потоптался у перрона, выбрал направление и зашагал по шпалам на запад.

У большого моста через Волгу беглец нырнул в кустарник, где и дождался сумерек. В темноте, пробравшись к самым путям, Герман отважился запрыгнуть в уменьшивший скорость товарняк.

Гул стального моста под ударами колес сменился перестуком стрелок.

Западный берег: теперь быстро из вагона! Но поезд остановился сам, и темноту прорезал луч карманного фонарика. Перед беглецом стоял вооруженный железнодорожный милиционер. Он не был слугой режима и потому задал короткий вопрос: «Деньги есть?» Такой характер встречи устраивал обоих. Один сунул 50 рублей, другой спрятал деньги и указал в темноту: «Вот тот поезд сейчас пойдет дальше. Ну, бывай!» Билер воспользовался предложением и добрым словом помянул свое знание русского языка.

БЫСТРО ЛЕЧУ Я ПО РЕЛЬСАМ ЧУГУННЫМ, ДУМАЮ ДУМУ СВОЮ

Перед рассветом беглец повторил свою ошибку, замешкавшись покинуть вагон на ходу. Новая встреча с вооруженным охранником оказалась куда грубее. Страж не глянул на деньги и под пистолетом отвел «зайца» в дежурку, где были еще двое милиционеров. Но скоро эти двое вышли осматривать новый прибывающий состав, и Билер тоже ринулся вон из караулки.

За ним раздался крик, но не стреляли. Дрыгая ногами, Герман уцепился за последний вагон уходящего поезда. В дальнейшем он спрыгивал только заблаговременно перед станциями.

Наука приходила быстро: лучшим местом вояжирования оказались подвагонные раскосы. Правда, там над ухом часами гремели железные колеса, ветер продувал утлую спецовку, а мелькающие шпалы навевали галлюцинации. Однако желанный Запад с каждым километром приближался.

На какой-то маленькой станции пилигрим сменил дислокацию, улегшись на крыше пассажирского вагона с табличкой «Москва». Но ехать на крыше неудобно и опасно, т. к. не за что держаться. Эти обстоятельства вынудили Германа перебраться на подножку, где его и застал кондуктор.

Но русский не вызвал милицию, заявив: «Покупай билет или прыгай». И беглец выбрал первое. За настоящие деньги он взял настоящий ж.-д. билет. И с этой плацкартой как настоящий пассажир прибыл в Москву. Стрелки, вагоны, железнодорожные пакгаузы, локомотивы, - все это стало новым миром пленника. Он ловко ориентировался в хитросплетениях путей, ночевал в воронках от бомб и покупал хлеб в магазинах.

Большинство жителей территории, где недавно шла война, выглядели столь же жалко, как и наш герой. Многие, как и он, ехали в разные концы огромной страны. Поэтому выделить какую-то одну перелетную птицу в бесконечном потоке было трудно.

Из Москвы до Смоленска тендер паровоза с компанией двух уголовников (впрочем, мирно распрощавшихся с немцем). Затем - багажный пульман. Так в мелькании дней, ночей и километров перед Германом вырос Кенигсберг.

А с ним - и немецкая речь военнопленных, копошившихся среди восстанавливаемых руин. Здесь Билер даже купил себе советское удостоверение, принадлежавшее одному скончавшемуся горожанину. Отсюда, из советского Калининграда, до западногерманского Хофгайсмара, куда направлялся беглец, лежали три охраняемых границы.

В Польшу Билер добрался ночью, пешком по шпалам. Оттуда в Советскую Зону оккупаций Германии докатил в порожней цистерне. Покинувший эту емкость мигрант даже не поверил своим глазам: перед ним сияла огнями надпись «Берлин». Это случилось 25 августа 1946 года.

В столице поверженного рейха Билер обзавелся документами из советской комендатуры, для чего выдумал горестные истории об утерянной родне. На сборном пункте он прошел медосмотр, дезинфекцию и разжился какой-то непонятной формой. Кроме того, здесь накормили горячей едой, дали помыться и почистить зубы.

Для полноты счастья Билер даже наведался в кинотеатр, где шел русский фильм. Правда, на выходе из зала красноармейцы стали хватать трудоспособных жителей для отправки их на принудработы. Но наш стреляный заяц улизнул через запасной выход. А еще через несколько дней он благополучно добрался до места назначения. Тогда граница между Западной и Восточной Германиями еще не имела Берлинской стены, линий высокого напряжения и минных полей, только патрули ходили туда-сюда.

Между ними Герман и пересек демаркационную линию. А 30 августа 1946 года бывший военнопленный, сыгравший ва-банк с рельсами и поездами, остановился у родного дома. Как во сне, он позвонил дрожащей рукой. Дверь открыла изумленная жена. Из-за ее спины с криком «Папочка!» на шею гостю бросились две дочери. Позади остались 2500 км и 25 суток опасного пути от Казани до Хофгайсмара. Это мировой рекорд для беглецов из плена.

А ТЫ ЛЮБИ ЕЕ ТАКОЙ

И В НЕЙ КРАСИВОЕ ОТКРОЙ

Догнать Америку и Китай наконец-то удалось России. Правда, устраивать по этому поводу салют не стоит. Ведь речь идет о «забеге», в котором лучше занимать последние места, - мировом рейтинге нелюбви.

Составили его благодаря... Мадлен Олбрайт: бывший госсекретарь США при Клинтоне сейчас возглавляет Pew Global Attitude – американский проект по исследованию мирового общественного мнения.

Как оказалось, из 47 исследованных стран больше всего не любят Россию в Японии. Такие чувства питают 67% жителей Страны восходящего солнца. Удивительно и то, что подобную нелюбовь разделяют заполненные нашими бывшими соотечественниками Израиль, Германия, а также «всероссийская здравница» – Турция (антипатия, соответственно, у 66%, 62% и 64% населения). Видимо, близкое знакомство не обязательно усиливает симпатии.

Впрочем, для России есть и хорошие новости. Рейтинг обожания этого государства возглавляют сами россияне (89%), им вторят украинцы (81%), аплодируют болгары (78%) и шлют воздушные поцелуи жители Берега Слоновой Кости - 73% почитателей).

Исследования выявили еще одно труднообъяснимое явление – любовь к стране, уже не существующей на карте. А именно – удивительную тягу бывших жителей ГДР ко всему, напоминающему их давнюю социалистическую родину. Подобран и термин этому душевному томлению – остальгия, и даже новая берлинская гостиница в восточной части города поименована «Остель».

Здесь, поблизости от сохраненного участка Берлинской стены, реализуется туристическое предложение для остальгирующих граждан. Номера гостиницы укомплектованы подлинной мебелью лейпцигской фабрики имени Дзержинского, радуют сердце черно-белые телевизоры «Горизонт», горячая вода подается в оговоренные часы, а буфет имеет дневной и вечерний перерывы.

Интерьер заведения украшают портреты лидеров международного коммунистического и рабочего движения, а окна выходят на любимый восточноберлинцами Александерплац.

В номер «Остеля», занимаемый мужчиной, не позволят завести ни одну гостью позже целомудренных 22-х часов. Хотя ворчливые постояльцы и в этом заповеднике соцреализма умудряются находить изъяны: те же свежие полотенца и чересчур аккуратно выглаженное белье, к примеру. Ну, да это беды легкоустранимые. Спросили бы у наших, те расскажут...

по материалам П. Кареля, Г. Беддеккера, И. Ринаевой, К. Максимовой

Анатолий Шестопалов