Далекое и близкое

ФУГАС МЕДЛЕННОГО ДЕЙСТВИЯ

До лета 1990-го в СССР функционировал Госбанк с сетью региональных отделений. Возникшие в 1988-м Промстройбанк, Агропромбанк и Жилсоцбанк, при их кажущейся самостоятельности, были подразделениями Госбанка.

Летом 1990-го Б. Н. Ельцин, отставной функционер-бунтарь, избирается председателем ВС России. Все государство разделилось на сторонников и противников Горбачева и Ельцина. Ранее, в марте того года, вышел Закон СССР о собственности, где впервые упоминались акционерные общества.

Союзная власть, или Центр, намеревалась акционировать Жилсоц-, Промстрой- и Агропромбанки, что гораздо осложнило бы попытки сломать, расчленить и уж тем более присвоить эти финансовые структуры.

Такая перспектива никак не устраивала зарождающуюся российскую элиту. Ибо любая власть без денег – это лишь фикция, под какой бы она ни была вывеской. И пока рычаги денежных потоков оставались у Горбачева, свалить его было нереально.

Правда, сам Михаил Сергеевич данное обстоятельство, видимо, недооценивал, зато в лагере Ельцина чувствовали остро.

12 июня 1990-го была провозглашена независимость России. И в тот же жаркий день стало известно о постановлении ВС СССР об акционировании спецбанков.

Заинтересованным российским функционерам, для обеспечения своего будущего, жизненно требовалось создать неподвластный Центру Госбанк РФ. Настоятельность сей меры была живо растолкована далекому от финансов Ельцину. И с момента уразумения приоритетов Борис Николаевич встал за идею лично.

Претворение дерзкого замысла трепетало на волоске, но грядущий российский президент не дал усомниться, кто будет начальствовать. В штабе Ельцина ударно подготовили бунтарский документ, главным смыслом которого было предложение «немедленно принять постановление ВС РСФСР о передаче всей сети банковских учреждений, действующих на ее территории, в управление и собственность Российской Федерации».

13 июля 1990-го был последним днем заседания Верховного Совета России. Под занавес этого форума и назначили тайный штурм. В ход пошли все методы. Так, председателя Госбанка СССР Геращенко, выступившего бы против раскола, просто дезинформировали. Услышав, что вопрос о банках якобы снят с повестки, Геращенко спокойно убыл восвояси.

Уже после официального закрытия сессии Ельцин (мастак в таких делах) попросил аудиторию задержаться на минутку: «Группа крупных специалистов по формированию банковской системы предлагает необходимые шаги. Проект постановления вам роздан. Предлагаю отдать голоса за его принятие».

Нестройный ропот депутатских возражений о сложности темы Борис Николаевич властно одернул: «Нет необходимости обсуждать, все уже проработано». Ринувшегося к трибуне председателя комиссии ВС по бюджету Воронина остановило решительное «Садись!» из уст Ельцина. Тот же Б. Н., прочитав записку к президиуму дать слово Н. Лихачеву, выражающему мнение союзных банкиров, скомкал бумагу без оглашения.

Акция удалась четко, и ее финал – голосование – занял 17 секунд. Семнадцать мгновений лета. Все голоса были отданы «за» реформу. Не возражали аграрники и коммунисты: их подкупила списанная часом раньше задолженность по ссуде сельхозпредприятий. Прощенный долг характеризовался десятками миллиардов долларов. Лидер аграрников Харитонов потом оправдывался: «Самостоятельность, банки, финансы... Непонятно мне это. А списание долга ясно и близко!»

...Но последнее слово все еще оставалось за руководством СССР. Чрезвычайные полномочия Горбачева давали ему власть отменить или приостановить действия любых республиканских актов, противоречащих общесоюзному законодательству. И Госбанк СССР в лице его шефа Геращенко, веря в неизбежность тормоза республиканскому своеволию, подготовил для оглашения соответствующий запретительный Указ.

Но предсовмина СССР Н. И. Рыжов на решающее заседание общесоюзного правительства не явился. Горбачев тоже ушел с совещания, бросив на прощание: «Ладно, вы тут сами без меня решите, у нас ведь демократия!» В дальнейшем он, опасаясь упреков в «имперских замашках», так и не подписал фатальный Указ.

Так СССР остался без финансов и экономических рычагов воздействия на республики. Счет остатка его жизни пошел на месяцы и дни.

...К первому апреля 1992 г. в России вместо единого Госбанка насчитывалось 1414 коммерческих структур, объявших клиентуру предшественника с ее безрадостными заботами. А незащищенность этих финансовых образований распахнула их двери перед криминалом.

СЕРПОМ ПО МОШНЕ

22 января 1991-го в эфире телепрограммы «Время» уста белокурой красавицы – диктора А. Шатиловой изрекли сакраментальное: «Президентом СССР сегодня издан Указ «О прекращении приема к платежам дензнаков Госбанка СССР достоинством 50 и 100 рублей образца 1961 года».

На экспресс-обмен лимитированного количества «старых» купюр давалось трое суток (исключение делалось для жителей отдаленных районов, моряков и небольшого числа других категорий граждан). Обмен совершался по месту работы трудящихся и в сберкассах. Законность процесса курировали сотрудники ОБХСС.

Грянули 72 часа паники, истерик, обмороков и смертей в утомительных очередях. В то короткое время население лишалось многолетних накоплений, радужных иллюзий и веры в справедливость государственных мер. На смену обывательским надеждам подкатывала жгучая ясность: все, жить спокойно здесь никогда не дадут. Реальность похоронила изначально декларируемую советской властью «уверенность наших людей в завтрашнем дне».

Весь обмен был задуман новоиспеченным тогда премьером СССР Валентином Павловым как спецоперация по вычленению «теневых» и криминальных денег, оборачивающихся вне госбюджета. Хотя именно криминалитет, по свидетельству очевидцев, бестрепетно уходил от смертельного удара. К рядовым кафе, салонам либо офисам подкатывали «шестерки» с багажниками, набитыми пачками купюр. Уголовный авторитет на корню скупал у хозяина или бармена его заведение, тут же вываливая мешок подлежащих обмену денег. Возмущенным хозяевам угрюмые братки рекомендовали печься о жизни, а не о матценностях...

А спустя дни те же покупатели, возвратившись, аннулировали имевшую место сделку и требовали свои авуары назад. Разумеется, уже «новыми» дензнаками.

...Госреформаторы намеревались изъять из оборота до 10 млрд. рублей. Льготы и вынужденные послабления по обмену снизили экономэффект акции до 4 млрд. рублей. На фоне общей суммы державной наличности (130 млрд.) это смотрится бледно.

Зато психологический итог карательной реформы (менять разрешили только по пятьсот рублей на человека при средней зарплате в 1991 году 289 руб.) оказался впечатляющим. Топорные действия властей смутили умы всех поколений обывателей, лишь укрепившихся в животной опаске к любым госначинаниям, затрагивающим массу подданных.

ВЕРХНИЕ ЭТАЖИ НЕ ПРЕДЛАГАТЬ

Впрочем, само по себе обладание несметной денежной массой не является залогом абсолютного личного довольства. Такую досадную нестыковку иллюстрируют многочисленные факты эксцессов со впавшими в депрессию звездами, недовольными магнатами, кончающими самоубийством гендиректорами и прочими достойными сожаления богатыми людьми.

Здесь экономические аспекты входят в конфликт с психологическими. Недавно эти противоречия разрешились-таки определенными теоретическими выводами. Их в своей работе «Спотыкаясь о счастье» опубликовал психолог из Гарвардского университета Дэниел Гилберт. Резюме ученого гласит: деньги могут сделать человека счастливее, если речь идет о переходе с уровня крайней нищеты к достатку среднего класса. Однако дальнейшее наращивание богатства адекватного поднятия удовлетворенности жизнью не приносит.

На высших имущественных ступенях ощущение благополучия формируется уже не одним достатком, но в значительной мере отношениями с людьми, интересом к работе, сознанием личной миссии в укреплении государственной законности и норм цивилизации.

Таким выводом парадоксы теории Гилберта не ограничиваются. Ученый вещает, что, хоть счастье и нельзя купить, но само оно помогает в укреплении материальной базы. Индивидуум, квалифицирующий себя довольным жизнью, зачастую имеет высокие шансы обрести крепкую семью, хорошую работу и сохранить доброе здоровье.

ЧИСТО АНГЛИЙСКОЕ НИЩЕНСТВО

Родимое утешение - «бедность – не порок» недавно обрело яркое дополнение: а еще и кладезь истинного благородства. Именно сию добродетель продемонстрировал один британский нищий, скромно ждавший подаяния на каменном тротуаре городка Шрусбери в графстве Шропшир.

Бедолага сидел у дверей магазина, когда в его баночку упала драгоценность. Бездомный проморгал личность дарившего, но, как честный гражданин, сдал обретенное бриллиантовое кольцо в полицию.

Служители закона, не обнаружив в происшествии криминала, все же оставили перстень у себя на хранение: возможно, щедрость была минутной и меценат, пожалев, захочет вернуть себе опрометчивый дар.

Но в любом случае английский бомж явил высокое понимание личного социального статуса. Образчик, достойный уважения и подражания.

по материалам Н. Кротова, А. Гришина, А. Елина, Ш. Бегли

Анатолий Шестопалов