Слово и дело

НЕ ЗНАЯ, ЧТО ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО Я ЗНАЮ

Если романтически величать крейсер «Аврору» повивальной бабкой Октябрьской революции, то однотипный немецкий корабль «Магдебург» будет этому событию посаженым отцом.

Но по порядку. В ночь на 26 августа 1914-го на Балтике два легких германских крейсера и два миноносца погнались за русскими сторожевиками. Те, используя свою малую осадку, укрылись на мелководье близ Оденсхольма. Немецкий же крейсер «Магдебург» сел у этого острова на «банку».

Обе стороны выслали на место подмогу. Российская эскадра несколькими залпами отогнала вражеских спасателей и пленила часть команды «Магдебурга». Сам крейсер с оторванной взрывом кормой остался на мели. На следующий день водолазы обследовали трофей и нашли книгу в свинцовом переплете. То были секретные коды германского флота.

Русские тщательно скрывали ценнейшее обретение. Противник заметил возросшую осведомленность балтийцев, но хотел верить, что его шифры лежат на дне. И вместо замены кодов начал у себя поиск шпионов.

Благодушное царское командование поделилось важной тайной с английскими союзниками. Британцы тоже использовали полученные возможности, храня режим секретности. Но число уцелевших кораблей, шедших из США на Альбион с военными грузами, резко подскочило.

...Так все и тянулось более двух военных лет. Соединенные Штаты, с немалой выгодой для себя, помогали Британии материально. Германия же своими подлодками топила в Атлантике суда, транспортирующие эту милитарную помощь. Но положение на европейском Западном фронте оставалось тягуче стабильным. Требовалась качественная подвижка.

На нее решилась кайзеровская Германия, объявив 1 февраля 1917-го тотальную подводную войну. Это значило, что теперь Кригсмарине будет охотиться вообще за любыми судами, хотя бы предположительно направляющимися в Англию, Францию, Италию или Россию.

При этом, чтобы застраховаться от ответного непосредственного вступления Америки в мировую войну, немцы решили инициировать для янки другой конфликт. Германскому послу в Мексике ушла телеграмма, заверяющая, что Берлин готов взять на себя финансовые расходы, чтобы помочь мексиканцам вернуть утраченные ими в 1845-1848-м Техас, Нью-Мексико, Аризону и Калифорнию – едва ли не половину тогдашних США.

Англичане телеграмму перехватили и, благодаря шифрам с «Магдебурга» и усилиям криптографов, разгадали подобный военному дипломатический код. А затем услужливо доставили расшифровку американскому президенту В. Вильсону.

Итогом такой провалившейся закулисной дипломатии явилось вступление Соединенных Штатов в войну на стороне Антанты. Случилось это 5 апреля 1917 года – через месяц после ознакомления президента США с коварной телеграммой и опубликования ее в американских газетах.

В Берлине, узнав о провале замысла мексикано-американского конфликта, справедливо решили, что компенсировать возникновение нового противника (Америки) можно устранением давнего (России). Одним из шагов в этом направлении стал «пломбированный» вагон с Лениным – задумка, взлелеянная самим начальником кайзеровского Генштаба Эрихом Людендорфом.

Так 15 марта 1917-го 32 большевика-эмигранта заняли в Цюрихе салон вагона, направлявшегося в Россию. По дороге через Германию немцы обеспечивали ездоков всем необходимым и не подвергали досмотру. От пассажиров требовалось лишь не выходить на станциях.

Интересно, что сам Ленин и не мечтал о таком взлете революционной карьеры. Еще в январе 1917-го, выступая перед эмигрантами в Цюрихе с докладом о 10-летии российских событий 1907 года, Ильич с грустью констатировал, что «будущее приведет Европу к народным восстаниям. Но мы, старики, пожалуй, не доживем до решающих битв этой грядущей революции».

Налицо факт счастливой для вождя ошибки в его прогнозах. А заодно подтверждение тезиса глубокомысленного Козьмы Пруткова: «Незначительные события могут иметь далекоидущие последствия. От отгрызения заусенца на ногте с моим знакомцем случился рак».

В данной цепи событий таким «заусенцем» явились шифры с «Магдебурга».

ОТЦЫ И ДЕТИ

Людей тянет к иносказаниям. Этот позыв лежит в самом конкурентном характере общества. Лингвисты, например, полагают, что русский уголовный жаргон - «феня» - возник из профессионального языка давних бродячих торговцев-коробейников, именовавшихся на Руси офенями. Коробейникам требовался язык общения с партнерами, доступный лишь посвященным.

С середины ХХ века данная тенденция особенно заметна в лексиконах поколений. В СССР молодежь 1950-х воспитывалась на терминологии, заимствованной у авторитетных старших, прошедших фронты и лагеря.

Дальнейшая «оттепель», поток иностранных туристов и явление «шестидесятников» раскрыли двери впитыванию англицизмов. Последние внесли грубовато-фамильярные черты в привычный характер межличностного общения. Ветры с Запада неутомимо меняли облик и язык младой поросли в СССР. После стиляг умами юной части населения овладели хиппи с их тягой к сокращениям.

А потом, в начале 1990-х, родина социализма и вовсе в муках околела, раскрыв просторы всему доселе запретному. Суровое десятилетие возвело в престижные занятия рэкет и бандитизм, что не могло не отразиться на широком гражданском лексиконе. Еще бы: несколько правильно оброненных жаргонных терминов могли спасти жизнь.

Но появление в обиходе мобильных телефонов с даруемой ими возможностью днем и ночью просигналить «SOS» удушило язву рэкетирства. А демократические прелести открыли страницы изданий и эфир девятому валу неологизмов. Теперь не то что фану музыкальных групп – спортивному болельщику и читателю телеанонсов бывает нелегко уразуметь иноязычное засилье. Впрочем, еще классик утверждал: «Сколько языков ты знаешь – столько раз ты человек».

А для статистики напомним: в начале ХХ века на русском говорили 150 млн. жителей царской империи. На протяжении столетия эта цифра увеличилась до 350 млн. душ. Сегодня армия русскоязычных граждан держится показателя 260 миллионов человек, что далеко от критического минимума гибели формы общения.

Перемены обозначились с другой стороны – из интернета. В последние годы язык из сети все настоятельнее проникает в обыденную речь. Тот самый «олбанский язык» с его фронтменом «медведом», об интересе к которому говорил президент России Д. А. Медведев, хоть и понятен еще немногим, обещает вырасти до субкультуры.

...И напоследок о редкой, если не редчайшей, форме иносказания – щадящей. Помните, миляга Костик из «Покровских ворот», расставаясь со случайной знакомой, по телефону отвечал на ее вопрос, что уезжает в командировку к озеру Титикака?

Критики полагают, что Костик, по сценарию аспирант-историк, наверняка знал о городах Huljaka, Huli и Nahui, расположенных в Перу близ Титикаки. И хоть последний городишко весьма мал, не исключено, что именно его имел в виду деликатный собеседник, вуалируя адрес убытия.

Что ж, такая манера делает симпатичного героя еще обаятельнее.

по материалам Д. Митюрина, Д. Смирнова, Т. Ахметова

Анатолий Шестопалов