Проектирование советского (в отличие от дореволюционного) варианта гидроэлектростанции на Днепре в районе Александровска (теперь Запорожье) было поручено видному инженеру И.Г. Александрову. Такое вот созвучие имело место в добрый час 1921 года. Тогда же Совнарком постановил освободить земли, намеченные к затоплению будущим водохранилищем. На карте оно - самое маленькое из всего Днепровского каскада: протяженность -170 км, максимум ширины - 3,5 км, высотный напор - 36,5 м.

За образец проектирования были взяты американо-канадские ГЭС Ниагарско-Гудзоновской системы. Но украинский баланс водоснабжения уступал заокеанскому, и посему И.Г. Александров уже тогда наметил места строительства всех будущих днепровских ГЭС.

Организация строительства Запорожского энергоузла была мудрой: возводили его советскими усилиями, но под американским кураторством. Первый агрегат станции дал ток в 1932-м. Осенью того же года «за особо выдающуюся работу на ДнепроГЭСе» шесть американских консультантов во главе с Х.Л. Купером удостоились орденов Трудового Красного Знамени. Профессор же Иван Гаврилович Александров в будущем стал академиком. Проектной мощности 560 мегаватт электростанция достигла 70 лет назад - в 1939-м. А кое-какое изначальное американское оборудование надежно работает там и поныне.

В августе 1941-го плотина ДнепроГЭСа была взорвана. Долгие годы потом это разрушение официально называлось злодейством фашистов или, более сдержанно, следствием хода войны.

Но при отступлении советского Южного фронта враг торопился захватить энергоузел невредимым, а плотину использовать для форсирования Днепра. Когда немцы высадились на остров Хортица в 3-х км от станции, взорвать ДнепроГЭС санкционировала Москва. В телеграмме для начальника инженерного управления Южного фронта полковника Шифрина говорилось: «В случае крайней необходимости разрешается произвести разрушение ДнепроГЭСа».

Секретный документ, о котором не знало даже командование фронта, подписали Сталин и начальник Генштаба Шапошников. Через двое суток в Запорожье самолетами доставили 20 тонн взрывчатки. Сопровождал груз опытный минер подполковник Борис Эпов, ему ассистировал подполковник Петровский.

Времени на детальные расчеты не оставалось - немецкие танки уже прорывались к зданию станции у правого берега. Охранный полк НКВД по инспекторской галерее отступил на левобережье.

В кремлевской шифровке указывались точки разрушений: мост, тело плотины в 2-х местах, шлюз и мост через шлюз. Но никто уже не мог обеспечить такого расположения зарядов. Поэтому взрывчатку на грузовиках просто оставили в галерее плотины, закупорив этот фугас мешками с песком с восточной стороны. Подполковник Эпов зажег бикфордов шнур. Но он, разрушавший еще храм Христа Спасителя, перестарался. Взрыв образовал в плотине брешь длиной 165 метров - пятикратно шире расчетной. Мощный поток хлынул в нижнее течение Днепра. Гигантской волной были смыты все близлежащие села с обитателями, а также переправы - мостовые, понтонные и паромные. В результате внезапного наводнения бойцы наших двух общевойсковых армий и кавалерийского корпуса, по большей части, угодили в окружение и неизбежный плен.

Такого сюрприза не ожидал даже неприятель.

Пленных оказалось так много, что рядовой состав красноармейцев враги отпустили по домам.

Специалистов Эпова и Петровского командование Южного фронта «за самовольный взрыв» арестовало. От немедленного расстрела их уберегла лишь спешная передислокация штаба вглубь обороны. А еще через месяц следствия арестованных вдруг затребовали в Москву: немцы блокировали Ленинград, и на очереди было разрушение Волховской ГЭС.

Судьба изменчива. Позже, за разработку новых конструкций противотанковых мин, Бориса Эпова удостоили Сталинской премии. Но, по личному откровению, он навсегда запомнил фронтовую командировку в августе 1941-го.

Любопытно взглянуть и на более свежий пример губительного итога столкновения фронтов - правда, уже не армейских. 24 августа 2005-го в центре Карибского моря холодный воздух Севера встретился с теплым воздухом Юга. Масштабно-температурные характеристики столкновения погодных фронтов выходили за обычные рамки, и это явило «Катрину» - ураган, надолго запомнившийся в США.

В сводках о «Катрине» ощущалось нечто апокалиптическое. Ветер скоростью 65 м/сек гнал море и реку навстречу друг другу. Воды Миссисипи прорвали дамбу и схлестнулись со штормовым приливом высотой 8,5 м. Акулы встретились с кайманами прямо на городских улицах. Из 1,5 млн. жителей Нового Орлеана город покинули более 1 млн. 300 тыс. человек.

Может, эти люди чем-то разгневали Бога? Попробуем осмыслить ситуацию в библейском ракурсе.

Известно, что в Нью-Орлеане зародился джаз. Когда на исходе XIX века закончилась американо-испанская война, армия янки за бесценок распродала все музыкальные инструменты. Тогда же, решением городских властей, все бордели Нью-Орлеана были сгруппированы в едином районе - Сторивилле.

В развеселый уголок дружно подались чернокожие музыканты с почти дармовой оркестровой медью. Владельцы домов терпимости не поощрили громких духовых импровизаций - валторны и басы-геликоны тревожили сердца не за тем пришедших клиентов. И трубачам пришлось менять квалификацию на пианистов, а их композиционной тематике - прощаться с бравуром и обретать ритмичный полуинтим как аккомпанемент совокупления. Кстати, одно из значений слова «jazz» на креольском диалекте - грубый синоним акта близости.

Еще деталь. В Новом Орлеане логично смекнули, что покойнику ложиться в могилу и так грустно, и нечего усугублять его тоску заунывными хоралами. Поэтому здесь, как только гроб ныряет в склеп, траурный реквием немедленно сменяется пылкой негритянской джигой. Большой грех, по-нашему.

Хотя, если верить Теннесси Уильямсу, в прежние времена два нью-орлеанских трамвая назывались именно «Желание» и «Кладбище» - понятия, дивно отразившиеся в музыкальных пристрастиях горожан. И опять увы - в 1960-х Нью-Орлеан держал неофициальный титул гей-столицы США, где сексуальные меньшинства составляли большинство.

После «Катрины» федеральные власти объявили, что Нью-Орлеан будет радикально изменен. Как эта трансформация отразится на облике города и менталитете его жителей - покажет будущее.

И еще о катаклизмах. Минувшей весной исполнилось 45 лет со дня последнего великого наводнения в Славянске. Коренные жители помнят тот разлив в марте 1964-го, когда талые воды доходили до перекрестка улиц Коммунаров и Юных Коммунаров. Тогда перила моста через речку Коллонтаевку высились в уровень с половодьем, а в цехах Старосодового завода персонал вылавливал рыбу.

Давно перекроено старое русло Торца, а от прежнего Старосодового не осталось камня на камне. У нас многое смёл, а остальное переиначил другой, социально-исторический ураган. Такой же неотвратимый и беспощадный, как «Катрина». Только вяло текущий до сих пор.