Цвет и тени

ВЕГЕТАЦИОННЫЙ ПЕРИОД

На землю нынешней Голландии луковицы тюльпана попали осенью 1562-го, когда в Антверпене причалил корабль с грузом из Турции. Богатый европейский получатель увидел неведомую зелень среди заказанной восточной мануфактуры и принял ее за гастрономический сюрприз азиатского коллеги. И употребил как репчатый лук за вечерней семейной трапезой. А излишки дара сунул в огородную грядку у жилища.

По весне очам купца предстали невиданные в этих местах красные и желтые бутоны на устойчивых стеблях. Общительный торговец поделился с коллегами дармовой экзотической флористикой.

Аналогичным ходом турецкий гость перекочевал из Нидерландов во Францию, где спустя полвека вошел в моду при дворе Людовика XIII. А уже из Парижа гвоздь дворцовых балов феерически распространился по иным столицам Европы.

Исторический этап тому благоприятствовал: открытие Америки и эксплуатация морского пути в Ост-Индию давали барыши, умопомрачительные в Старом Свете. Возникшая прослойка нуворишей озадачилась экстравагантными тратами своих шальных денег. Одним из таких приложений стала разбивка красочных дендрариев и цветников.

К тому времени уяснилось, что тюльпанам идеально отвечают климат и почвы Голландии. Которая, в первой трети XVII века, оказалась богатейшей страной Европы. Тот период в истории государства будет назван Золотым веком, чему способствовала развившаяся тюльпаномания.

В качестве иллюстративного мерила названного явления удобно привести тогдашние цены. Так, бочка знаменитой местной сельди в ту пору уходила за 13 гульденов. Ежегодный заработок квалифицированного плотника составлял 250 гульденов, профессорское жалование в Лейденском университете - 750. Рембрандт за свой шедевральный «Ночной дозор» получил 1600 гульденов, а успешный купец по итогам года отягчал мошну и всеми тремя тысячами.

При этом на пике тюльпаномании, к исходу 1636-го, не редкостью значились биржевые цены 700-900 гульденов за луковицу дорогостоящего цветка. Но зафиксированный в хрониках рекорд тянет к масштабам астрономии: луковицу сорта «Вечно Священный» (красный бутон с белыми прожилками) купили за 10 тысяч гуьденов. За такие деньги обычная семья умеренных горожан могла полжизни благоденствовать, не хлопоча о еде, одежде и крове.

И хотя торговля цветочными луковицами, по ботаническим условиям, возможна лишь летом, коммерсанты этой сферы, продлевая рабочий сезон, затеяли бизнес «на корню». То есть цветок, не меняя дислокации на грядке, менял владельца. Сделка оформлялась как вексель, где указывались сорт, цена, дата грядущего извлечения из земли и фамилия владельца.

По-нынешнему, тюльпановый вексель был фьючерсным контрактом, при котором для сторон не гарантирована прибыль и не исключен убыток. А в первой трети XVII столетия фьючерсы были крупным шагом цивилизации. Главной особенностью которого было участие в тюльпановых сделках и профессиональных рыночных фигурантов, и неискушенных граждан.

В ту эпоху зарождения банковской сферы ни ростовщики, ни обыватели не видели других стимулов извлечения монет из людских кубышек. Тюльпаны же были доступным и зримым методом пустить свои кровные в рост. Это не финансирование в складчину рискованных заморских плаваний неизвестно куда. Луковица - вот она, на грядке. Знай себе, растет и тяжелеет.

В муниципальных архивах сохранились примеры завидного увеличения объема вкладов на цветочном рынке. Так, луковица сорта «Вице-король», посаженная в грунт осенью, весила 80 гран, а наступившим летом, при плановом извлечении - уже 400 гран. Гражданин, оплативший ее при посадке векселем, к лету, даже не поливая клумбу, имел налицо 5-кратное увеличение товарной массы. То есть извлек 400% барыша при неизменных ценах.

...За четыре года (1633-1637) объем тюльпанового рынка Нидерландов составил до 40 млн. гульденов. На этом фоне сумма депозитов крупнейшего банка Амстердама за тот период оценивалась в 3,5 миллиона, а капиталы богатейшей Ост-Индской компании - в 6,5 миллиона.

Неограниченный приток мелких частных инвесторов стал определяющим рубежом в истории экономики. Масса дилетантов с личным трудовым грошиком за душой, захлестнувшая берег чудес, разбудила у профессионалов этой сферы охотничий нюх. Дельцы задумались о хищной стратегии бизнеса. Заманчивость приманки увеличили до сказочной, и люд устремился вкладывать свое последнее достояние, чтобы отщипнуть хоть горстку богатств тюльпанового рынка...

А 3 февраля 1637-го тюльпаноманию в Голландии хватил коллапс. В тот день на торгах в Хаарлеме никто из биржевиков, как сговорившись (а так оно и было), не купил ни единой луковицы. Цены рухнули... Торги закрылись, не начавшись... Страшная весть понеслась по городам и весям.

Тюльпановый рынок испарился, будто его и не было. Не осталось даже записей в амбарных книгах после роковой даты. Лишь косвенные сведения говорят, что цены на тюльпаны упали в 100 раз. Учитывая долю этой сферы в голландской экономике, можно представить тяжесть краха.

Для сравнения: обвал Нью-Йоркской фондовой биржи, с которого началась Великая депрессия, максимальной глубиной падения котировок имел 20% их докризисного уровня.

Тюльпан же, вопреки финансовым катаклизмам, оказался символом Голландии. Вот только колористики сортов, доводивших до безумия в XVII веке, уже никому не лицезреть. Ботаники установили, что ту неземную красоту цветам придавал вирус - «тюльпановый мозаичный». И все сказочное великолепие той флоры было предсмертным.

ВСЕ В САД

Ежегодно в лондонском районе Челси проходит всемирно известная ярмарка, организуемая Королевским обществом садоводов. Рангу учредителя соответствует и масштабность зрелища. Так, в 2009-м центром внимания многочисленной аудитории оказался тематический участок «Пластилиновый рай», изваянный Джеймсом Меем. И дендрарий, и цветник этот художник слепил из пластилина. Творческий процесс затребовал 2,6 тонны разноцветного материала и шесть недель работы. Под началом Мея трудились около 2000 желающих британцев - от профессиональных дизайнеров до городских бездомных.

К слову, в Западной Европе обретает размах и еще одно движение защитников экологии - Yarnbombing («тканая бомбардировка»). Главная идея его адептов - превратить заунывный урбанистический пейзаж в ярмарку радостного многоцветья. Для чего активисты наряжают всевозможные городские объекты, в том числе деревья и кусты, в самодельные шитые либо вязаные, но непременно пестрые одежды.

БЕЗ ЭТИХ ЧАСТНОСТЕЙ

Прогресс науки удивляет... и омрачает. Не успело человечество смириться с грустью от неизбежности угасания нашего Солнца (хоть и через миллиарды лет), как вездесущий интеллект одарил его носителей другой горькой пилюлей. Зрительно погрузившись в гипермикромир и не опознав там его составляющих, физики далее аналитически уяснили себе: не стоило и надеяться на визуальный контакт. Ибо человеческий глаз может разглядеть в отраженном свете лишь объект, чьи масштабы превышают длину световой волны. А параметр оной колеблется в диапазоне от 380 до 780 нанометров (соответственно у фиолетового и у красного цветов радуги).

Увы, такие габариты в сотни крат больше размеров неорганических молекул, не говоря уже о составляющих их элементарных частицах. Посему узреть те же атом либо электрон в оптический микроскоп невозможно в принципе, какого бы увеличения мы ни добились. А раз так, то и цветовой характеристики у атома и электрона просто нет, в отличие от ясных нам свойств макромира.

Ядерный же уровень так и останется для Homo Sapiens виртуальным царством теней. То есть налицо полная обезличенность. Вот тебе и докопались до глубины вселенских чуд.

по материалам: В. Абаринова, «Bild der Wissenschaft»

Анатолий Шестопалов