...Чтоб чужие боялись

ИХ ПОКОЛЕНЬЕ МИНОВАЛОСЬ

Ниспровергателем целого букета официально исследованных фабул гибели знаменитого экипажа явился ветеран правительственной службы А. Е. Акимов. Летом 2011-го он, 83-летний бывший сотрудник Хозяйственного управления Совмина СССР, по личной инициативе встретился с журналисткой центральной российской газеты.

Неожиданный респондент оказался яркой фигурой, его послужной список и досужие увлечения впечатляли. Александр Егорович отнюдь не был простым человеком с улицы. Родившийся в 1928-м, он до 1951-го служил в военной контрразведке СМЕРШ. Куда, в немалой степени, был допущен из-за матери, до войны трудившейся в Кремле старшей сестрой-хозяйкой.

С юности А. Е. Акимов обнаружил интерес к радиоэлектронике, вылившийся в глубокую увлечённость и дело всей жизни. В своё время он добился званий абсолютного чемпиона СССР и первого чемпиона Европы по радиопеленгации - «охоте на лис». Была в докомпьютерную эру такая полезная спортивно-техническая дисциплина.

Сии вехи биографии позволили Александру Егоровичу занять место «при дворе»: с 1968-го и до выхода на пенсию он числился в Хозуправлении СМ СССР на должности старшего телемастера. Попутно, в виде общественной нагрузки, состоял членом ЦК ДОСААФ. Но главным и многолетним полем деятельности специалиста являлись наладка и уход за «Рубинами» - лучшими отечественными телевизорами, доступными в ту аскетичную эпоху лишь высшей партийно-государственной номенклатуре.

ТРУДНО ВЫСКАЗАТЬ И НЕ ВЫСКАЗАТЬ

Дальнейшие непринуждённые откровения уважаемого ветерана, изложенные им корреспондентке, для ясности разумения приведем от первого лица. Пожилой очевидец А.Е. Акимов рассказал:

« В тот день, 27 марта, я был в Москве. Когда по радио передали, где именно Гагарин разбился, я сел на свой мотоцикл «Урал» и поехал туда. Ведь Новосёлово, что в 15 км от Киржача - моя малая родина.

Подъезжаю, а там уже оцепление. Командовал всем Герой Советского Союза Николай Каманин. Я подошёл к одному из офицеров, объяснил, что лично был знаком с Юрием Алексеевичем, и мне разрешили пройти за ограждение.

...Я увидел, что правое крыло истребителя срезало берёзки, а его хвост ушёл глубоко в торфяную яму - у нас места болотистые, торфяные, рядом Клязьма. Яма была доверху заполнена водой и располагалась недалеко от деревенской церкви, где меня крестили. Метрах в 15-ти от ямы, не долетев, валялось правое крыло самолёта и колесо от шасси.

Левого крыла нигде не было. Ни запаха нефти, ничего. Я постоял немного, помолчал, вернулся обратно. Разумеется, ничего с того места я взять не мог - за мной наблюдали.

Дома мой брат Михаил рассказал, что он в то утро вместе с соседом-фронтовиком ходил за хлебом в сельскую пекарню. А когда возвращались, оба услыхали, как над их головами что-то хлопнуло, потом раздался взрыв, подняли глаза - на них обломки летят. Они ещё подумали, что война началась - потому что самолёт сбили. Тогда ведь все ещё помнили, как оно бывает...

Они услышали два хлопка, то есть, похоже, взорвались две ракеты класса «земля-воздух». Одна, как я думаю, взорвалась под левым крылом «МиГа», другая самоликвидировалась в небе. Конечно, они сначала не понимали, что это был за самолёт, но что в него попала ракета - у них сомнений не возникло.

...Солдаты обходили дома, расспрашивали местных: кто и что видел, кто унёс домой обломки - они же, считай, деревенским прямо на головы посыпались. Разумеется, люди всё честно рассказывали. Никто ведь не знал, чем оно может обернуться. А через несколько дней все «вещдоки» были у народа изъяты, запакованы в железные баки и увезены.

А мой шурин Слава Горчаков, брат моей жены, поднял обломок неподалёку от деревни - и его в это время никто не видел. Слава умел молчать. Схватил обломок - и бежать. Дома сразу отдал его мне - от греха подальше, а я уже отвёз находку в Москву.

Обломок я спрятал у себя на работе в столе, в здании Совета Министров. Наверное, это было самое безопасное место во всем Советском Союзе. Я ведь знал ещё по СМЕРШу: меньше болтаешь - целее будешь. И чувствовал , что история эта - мутная, чревата дальнейшими проблемами, которые мне были не нужны. Но и выбросить такую историческую вещь рука не поднималась...

Тем более, на одном из трёх моих обломков, пластмассовых фрагментов приборной доски, сохранилась чья-то кровь. Смотреть на неё было неприятно...

Летом того же 1968-го я взял отпуск и снова поехал в родные края. И в Новосёлово, около единственного сельпо, где продавалась местная бормотуха, как-то встретил двух ПВОшных офицеров - майора и младшего лейтенанта. Они ехали в местечко Дубки, где стояла их часть - от аэродрома Киржач Дубки находились в 12 километрах.

Офицеры были уже «хорошие» и спорили о какой-то ракете, которая попала. Видно было, что люди в чём-то каются, мучаются, что этот разговор у них хронический и что по-трезвому он не ведется. С пьяных что возмёшь - я подошёл и спросил: не о Гагарине ли речь, не в его ли «МиГ» попала их ракета? И какая попала, первая или вторая?

Оба были уже совсем пьяные. И они мне признались, что первая... И что на самолёте Гагарина в тот день отчего-то не работал передатчик пароля «свой-чужой», и идентифицировать самолёт ракетчики не смогли...

Спустя месяц я узнал, что тот дивизион ПВО в Дубках расформировали - остались только столбы с колючей проволокой. А вскоре разгорелись события в Чехословакии, и стало уже не до Гагарина. Кстати, моя и его семья проживали в Москве в одном доме. И Валентину Ивановну, вдову Юры, я частенько встречал у подъезда. Мы с ней говорили о дочках: моя Лена играла в одной песочнице с Галей Гагариной. А больше никаких тем я со вдовой не обсуждал. Это было ни к чему...»

ГРОМ НЕБЕСНЫЙ

Надо сказать и об оружии, которым, по ракетной версии, мог быть уничтожен самолёт с космонавтом №1 и его инструктором. С 1961-го Московский округ ПВО первым в ВС стал оснащаться зенитным ракетным комплексом С-125 «Нева». В 1963-м создание этой техники было отмечено Ленинской премией, лауреатства которой удостоились П. Д. Грушин, В. А. Едемский, В. Д. Селезнёв, Ю. Н. Фигуровский и некоторые другие разработчики.

Агрегаты комплекса выпускались целым рядом оборонных заводов, а стыковочная сборка «Невы» осуществлялась на базе полигона Капустин Яр.

На вооружении С-125 находился до конца 1970-х, уступив место более эффективному С-200.

Комплекс «Нева» мог поражать цели, летящие со скоростью до 2500 км/час на высотах до 18 км. Время самоликвидации ракет устанавливалось на 49-ю секунду полёта.

Осколочно-фугасная боевая часть ракеты «Нева» имела 33 кг взрывчатки, дополненные фрагментированными поражающими элементами. При детонации заряда возникало 4500 осколков массой около 5 граммов каждый (столько же весила пуля для ТТ и «Нагана»). Ну, а что происходило с людьми, в паре метров от которых, за дюралевой обшивкой, взрывался мешок тротила, начинённый ведром стальной картечи, уж вы додумайте сами.

по материалам Е. Сажневой

Анатолий Шестопалов