Наталья Бондарчук: «Я даже в кошмарном сне не могла представить, что мой сын будет судиться с моим братом»

- Первые пять лет своей жизни я жила в Москве, в доме, который построили пленные немцы. И хотя родителям дали Сталинскую премию, они получили не роскошные апартаменты, а маленькую однокомнатную квартиру, в которой, кроме нас троих, жили еще бабушка (мамина мама) и няня Нюра. А двухкомнатную квартиру в центре Москвы дали не отцу, а маме после успеха фильма «Высота».

- Как развод ваших родителей отразился на вас?

- Мои родители развелись, когда мне было 8. После этого я долгих пять лет не видела отца. Как я была обижена! У меня была любовь к отцу, который был недоступен. Я думаю, эта психическая травма оставила след на всей моей жизни. Фильмы отца я смотрела в кинотеатре, как обычный зритель! Однажды я узнала невероятное - у меня есть старший брат Алеша. Представляете, в 13 лет я узнала, что у меня есть 17-летний брат! Это сын отца от первого брака, но, кроме фамилии, от папы ему ничего не досталось. Когда, будучи подростком, Алексей попал в семью отца и Ирины Скобцевой, то не смог прижиться там и ушел к нам. Алешина судьба сложилась крайне драматично. У него со временем развилось серьезное психическое заболевание из-за многолетнего стресса. Представьте, какой трудной была в Ростове Алешина жизнь. Все спрашивали: «Как твой папа?», «А почему он вас бросил?» Что мог ответить ребенок? Он сам о жизни отца узнавал со страниц газет и с экрана телевизора.

Я тоже не раз плакала. Школу, например, я возненавидела. Все учителя под видом сочувствия пытались выведать какие-то подробности семейной жизни моих родителей. Причем придумывали для этого очень ловкие ходы: например, заставляли писать сочинения на тему: «Я и моя семья», - полагая, что ради пятерки я все напишу в тетрадке. А уличные тетеньки и дяденьки со своим: «Передай маме, что мы на ее стороне!»

- Как отец отнесся к вашему желанию стать актрисой?

- А папа об этом не знал. Ему все стало известно, когда я уже на 4-м курсе репетировала дипломный спектакль по Стендалю. Он даже не подозревал, какой шквал анонимок обрушился на Сергея Герасимова, когда тот меня взял к себе на курс. Причем «авторы» искренне полагали, что Бондарчук протянул дочь во ВГИК. А вот мама все знала и очень волновалась. Страшно вспомнить, сколько было абитуриентов.

- А благодаря кому вы в 17 лет в студенческих спектаклях играли старух?

- Мне очень хотелось играть. В конце первого курса ко мне подошел Николай Губенко и сказал: «Будешь у меня играть 42-летнюю женщину с двумя детьми и мужем-алкоголиком». Конечно, я согласилась. И, увидев нашу работу, Сергей Герасимов нас похвалил. Мы почувствовали себя гениями! После этого Сергей Никоненко дал мне роль Коробочки в «Мертвых душах». Я имела такой грандиозный успех, что меня стали из роли в роль приглашать на старух.

Переломный момент наступил на втором курсе, когда мне предложили сыграть мадам де Реналь по роману Стендаля «Красное и черное». Этот спектакль уже на четвертом курсе мне решили засчитать как дипломную работу. Для этого мы должны были сыграть его всего один раз в зале со зрителем. И вот в середине первого акта мой партнер Николай Еременко-младший подходит ко мне, и вдруг на мой белый пеньюар хлынула кровь. (Организм моего сокурсника не выдержал сутки репетиций).

Первые ряды ахнули. Коля стал оседать. Я схватила его, отвела от края лестницы (мы же на втором этаже находились). И, чтобы спасти ситуацию, сама начала признаваться в любви и сочинять вместо Стендаля. Через несколько секунд, придя в себя, мой однокурсник стал мне отвечать, как вы понимаете, тоже не по Стендалю. Первый акт мы доиграли, но впереди еще половина спектакля. В антракте к нам бросился Сергей Апполинарьевич Герасимов, врачи… Одним словом, к концу спектакля Жюльен был здоров. И экзамен мы сдали на «отлично». А через пять лет Герасимов снял фильм «Красное и черное», в котором Жюльена Сореля сыграл Коля Еременко, а я - госпожу де Реналь.

- Наталья Сергеевна, получить от Тарковского приглашение сыграть главную женскую роль в 18 лет – это огромная удача.

- Когда Андрей Тарковский пригласил меня на пробы «Соляриса», он молча посмотрел мое «показательное выступление» и сказал: «Во-первых, ты молода для Донатаса Баниониса, а во-вторых, играть нужно уметь». Конечно, после этих слов я ушла от него очень расстроенной. Вскоре я уехала сниматься в картине Ларисы Шепитько в Питер, решив, что роль Хари мне сыграть не суждено. Целый год Андрей Тарковский пробовал на эту роль разных актрис, и ни одна из них ему не нравилась. В то время съемки у Шепитько были в самом разгаре. Отснятый материал Лариса показала Андрею. И я была утверждена на роль. Мы снимали целыми сутками.

- А какие сцены были самыми трудными?

- По сценарию, моя героиня должна была проламывать металлическую дверь. Декораторы натянули фольгу, имитирующую металл. Режиссер скомандовал: «Начали!» Я «врубилась» в эту дверь и… застряла. Пленку испортила, дверь испортила, клей испортила, грим тоже испортила. Тарковский на взводе. У него в голосе уже были слышны металлические нотки: «Начали». Чтобы второй дубль был удачным, я решила с разгона пробить дверь и… пролетела мимо Баниониса, камеры и всей съемочной группы. Но так как снимали «Рапидом», то кадры получились очень эффектными, и этот второй дубль вошел в фильм. До сих пор смотреть этот эпизод со спокойной душой не могу.

- Как вам удалось сыграть Хари так, чтобы ее поняли женщины всего мира?

- Во всем виновата любовь. Представьте, я в «Солярисе» снималась в 18 лет, будучи замужней женщиной. Мне казалось, что я люблю своего мужа, что мы будем жить долго и счастливо. И вдруг поняла, что полюбила Андрея Тарковского. Не влюбилась, а полюбила! Андрей тогда тоже пылал. Скрывать чувства было невозможно! С появлением Тарковского я открыла новый чувственный мир, возможно, поэтому моя Хари и получилась настолько сложной – ее внутренняя борьба совпала с моей.

Андрей говорил: «У меня такое чувство, что я родил тебя», и в духовном смысле это так и было, потому что у нас оказались родственные души. Наше чувство было ярким, страстным, болезненным, кратковременным. Мы были семейными людьми, и ни о каком совместном будущем не могло быть и речи. Это сейчас я все рассказываю так спокойно, а тогда… Я хотела или все, или ничего… Это был очень сложный период в моей жизни! Мама пыталась меня призвать к разуму, муж, понимая, в какой сложной ситуации я оказалась, вел себя деликатно. Кроме мамы и мужа, справиться помогла вера – я тогда пыталась найти нечто осмысленное, чтобы зацепиться. И однажды я решила креститься. Если бы о моем поступке кто-то узнал, то после крещения не только я стала бы невыездной, но и отец, и мать… Но вера меня спасла.

- Какой была высшая оценка вашего творчества, которую вы услышали от отца?

- Из моих актерских работ папа любил «Солярис». Мы смотрели этот фильм вчетвером: я, Тарковский, отец и Банионис. Я тогда впервые увидела слезы отца. А после просмотра он спросил: «Что же ты теперь будешь играть?» К тому же до отца дошла информация о наших отношениях с Андреем, и он очень переживал, как я со всем справлюсь. Об Андрее и говорить нечего - с ним перестали здороваться! Ведь главную роль сыграла дочь Бондарчука, протеже Герасимова, ставшая любовницей режиссера!

- Как в вашей жизни появился Николай Бурляев…

- Андрей сам впустил его в мою жизнь. Увидев «Солярис», Коля заявил Василию Ливанову: «Эта женщина будет со мной!» Я об этом не знала. Но Бурляев - человек слова. К тому же Коля тоже снимался у Тарковского. Наши чувства разгорались в Киеве, когда мы снимались в картине «Как закалялась сталь». Мы играли главные роли. А потом пришло указание снять Бурляева с роли Корчагина. Корчагина сыграл Владимир Конкин. Без Бурляева отказалась сниматься и я. За это меня сняли с зарплаты на «Мосфильме». Мы остались с 20 рублями в кармане.

- Как ваша мама отреагировала на сообщение, что вы собираетесь замуж за Бурляева?

- Очень остро. Мама очень любила моего первого супруга, и ее неприятие Коли очень меня расстраивало. Мы много лет не расписывались, сын Иван даже был гостем на нашей свадьбе, а после регистрации мы очень быстро решили развестись. Мы прожили вместе 17 лет, и каждый день были под прицелом обывателей: все о чем-то судачили, мы им просто покоя не давали самим фактом своего существования. А тут оба еще и на режиссуру пошли учиться! От такой наглости обомлели все!

- С Николаем Петровичем вам было спокойно?

- Покой мне только снился! Наш брак был сложным, бурным, но интересным периодом моей жизни. Мы в любви родили двух детей. Поймите, чтобы жить в покое, кто-то должен был пожертвовать собой полностью ради успеха другого. Но мы этого не сделали. Инициатором развода стала я, когда поняла, что Николай Петрович перешел ту грань, после которой любовь приземляется. А я так жить не хотела. Узнав о нашем разводе, папа плакал, потому что очень любил Колю как актера, как режиссера.

Для меня после развода главным было сохранить для детей отца, потому что я помнила, как страдала сама. Я смело маленькую Машу отпускала с Колей в Сербию, Болгарию, Македонию. Николай - прекрасный отец, мы часто видимся, он приезжает к нам на дачу в гости со своими детьми. А когда я сняла фильм о Тютчеве, то Коля с нынешней супругой Ингой Шатовой сыграли в нем главные роли.

После развода из наших с Бурляевым отношений ушел быт, мы стали лучше друг друга понимать. Две сильные личности в быту друг друга разрушают. И поверьте мне, вопрос, кто вынесет мусорное ведро, стоял у нас очень остро. Мы жили в однокомнатной квартирке, а в это время наши фильмы шли по всему миру, побеждали на кинофестивалях и приносили миллионы нашему государству.

- Вы «Оскар» отца за экранизацию «Войны и мира» в руках держали?

- Да. И, кстати, настоящий! В свое время их отбирали. И тогда американец-продюсер моего отца пошел на хитрость: когда он понял, что у Бондарчука отберут «Оскар», то заказал копию статуэтки и подменил их. Так что в Госкино стоит подделка.

- Когда вы узнали, что ждете ребенка, вас не пугала перспектива остаться невостребованной актрисой?

- Эта перспектива меня не пугала. Мне было 26 лет, когда я родила Ванечку. По тем временам родить в таком возрасте было подвигом. Роды были очень тяжелыми. Ванька родился с серьезной родовой травмой. Мало кто верил, что ребенок выживет. Чтобы поправить его здоровье, я по 9 часов каждый день занималась с сыном плаванием. Ваня у нас даже раньше стал плавать, чем научился ходить. Но ребенок настолько был желанным, что сам Бог давал нам силы преодолевать все трудности. Когда Ване исполнилось 4 года, я поняла, что мы с ним пересмотрели все детские фильмы, и осознала, что должна снять детскую картину. И тут же начала работу над «Живой радугой», так что ни о какой «невостребованности» речи быть не могло. Так в 4 года мой сын впервые снялся в кино.

Когда я решила родить второго ребенка, мне было хорошо за тридцать, но и это меня не остановило. Я была уверена, что у меня родится дочь - так появилась Маша.

- Сейчас ваш сын Иван судится с вашим братом по вопросу нарушения авторских прав на музыку к «9 роте»...

- «9 рота», замечательная картина моего сводного брата Федора Бондарчука, стала невольной причиной того, что другая лента с музыкой моего сына, «Грозовые ворота», пострадала. Кстати, Андрюша Малюков – мой двоюродный брат, так что вот такая семейная история получилась. А ведь у Андрея первоначальное название сценария было «Рота», это потом его переименовали. Но Федин фильм вышел раньше и успешно прошел в прокате, а Андрею картину зарубили, так как она хоть и о чеченской войне, а не об афганской, но по жанру та же военная драма. Ваня над музыкой к «9 роте» работал увлеченно, до исступления. Я слышала отрывки, и в «Грозовых воротах» очень много эпизодов пришлось переписывать из-за этой истории. Но то, что будет такой скандал, я не могла представить и в кошмарном сне.

Ванечка начал писать музыку в четыре года. Его слушали многие композиторы и, ни много, ни мало, Свиридов распознал в мальчике хорошего мелодиста. Мы тогда приехали к ним на дачу. Сын попытался что-то сыграть, а потом спросил: «Мама, а почему рояль расстроенный?» Свиридов услышал и ответил: «Ванечка, так рояль не мой, и дача не моя. И запомни, если ты будешь заниматься искусством, то ты будешь нищим».

Мой сын хочет стать классным кинокомпозитором, создателем звуков, шумов. Он пишет музыку по ночам, сова на все сто процентов, и работает над каждым кадром!

- Когда Иван привел в дом невестку, сердце не екнуло?

- Нет, я была рада. А когда родилась внучка, это было счастье. Теперь она с нас веревки вьет. Я смотрю на сына, и меня радует, какой из него нежный отец получился – сам памперсы менял, укачивал. Ему достаточно слово сказать, как она, услышав его голос, мчалась к нему сломя голову… И невестку я люблю, она сделала моего сына счастливым. Чего еще можно пожелать?

- А о дочери расскажете?

- Маша у меня сниматься не хочет. Хотя с детства играла в моих фильмах. Я с трудом уговорила ее на маленький эпизод в «Пушкине».

Ирина Горбасева и Татьяна Маринова