Сергей Маковецкий: "Критики - ну их в баню!"

- У каждого актера есть свои штучки-дрючки, которые иногда спонтанно рождаются на спектакле. Всякие бывают импровизации. Вообще, я люблю шутить с публикой - не кокетничать, а именно шутить.

О совместной работе с Татьяной Догилевой в спектакле "Лунный свет, медовый месяц":

- С Татьяной как с режиссером мне было очень комфортно, потому что мы знаем друг друга со студенческой скамьи. Хотя работать вместе нам приходилось редко.

А здесь Таня выступила в качестве режиссера. Но у нас не было анархии, когда бы каждый режиссировал. Иначе ничего не вышло бы. Всегда есть руководитель и исполнители. Между режиссером и актером должна быть субординация. И не важно, первый ли это опыт или сто первый.

Догилева замечательно дебютировала. Но мы не относились иронично к ее замечаниям, к тому, что она предлагала как режиссер. Потому что взгляд со стороны все равно необходим. Любая школа для актера - это школа. Мне кажется, что Таня очень точно почувствовала данную пьесу и, судя по тому, как публика принимает нас сегодня, - спектакль пользуется большим успехом.

- Почему первую постановку критика сровняла с землей?

- Вы же прекрасно понимаете, что некоторая наша критика, к сожалению, умеет кого-то ругать, а кого-то хвалить. Вернее, она никогда не ругает тех, кого ругать нельзя. Существуют придворные спектакли - не будем сейчас их называть, - которые никто не критикует в отрицательном смысле этого слова.

А молодого режиссера можно растоптать, и выпускать в его адрес не очень тактичные статьи.

Мы, естественно, все расстраивались, но Таню поддерживали. Впрочем, для нас самым важным является удовольствие, которое мы получаем, играя "Лунный свет", находясь на сцене друг с другом. Я думаю, что вы это почувствовали. И во-вторых, увидели результат - то, как зритель воспринимает постановку. А критики - ну их в баню!

- В жизни вы вспыльчивый человек?

- Конечно, я вспыльчив. Но очень быстро отхожу.

- Прожив в Москве уже почти четверть века, вы по-прежнему не считаете себя москвичом. Не желаете принимать этот город?

- Нет, почему, я принял этот город. У нас такая обоюдная любовь. Город принял меня, я принял его. Москва мне очень дорога. Все-таки если сравнивать, сколько я прожил в Киеве и сколько - в Москве, то получается, что во временном количестве моего пребывания выигрывает последняя. Но я никогда не претендовал и не претендую на звание москвича.

Я обожаю свой родной город - Киев. Приезжаю, а там - любимый Крещатик, Андреевский спуск с церковью, моя дорогая Дарница. Еще я люблю нашу мову. Я i? не забуваю. При?жджаючи до Ки?ва, одразу починаю нею розмовляти. Я чувствую себя украинцем. Не знаю; видимо, это ощущение моих корней.

С российской столицей у нас взаимная симпатия друг к другу. Но вы же прекрасно понимаете, что Москва слезам не верит.

- Это очень жесткий город.

- Очень жесткий! К тому же чумной, сумасшедший, со своим бешеным ритмом. Тем не менее, мне в нем комфортно.

Я говорю о своем внутреннем ощущении самого себя. При том, что для меня никогда не существовало национального вопроса, - я все равно чувствую свою родину. Никогда ее не забываю - мою Украину. И всегда стремлюсь сюда приехать. Недавно был в Киеве и опять отправился в деревню.

И должен вам сказать, был удивительно волнующий момент. Когда ко мне подошли завклубом и девочки, с которыми мы вместе росли. Они сказали: "Шановний Сергiю Васильовичу! Ми би дуже хотiли зробити з вами зустрiч - з такою вiдомою людиною". Была как раз моя мамочка, мы вместе поехали в село. И представляете, как это волнительно: люди, которые тебя знают с детства, которые видели тебя пацаном, - они теперь встречают тебя же хлебом-солью. Даже художественной самодеятельностью.

Естественно, я не мог не принять приглашения. Хотя голова колгоспу был почему-то уверен, что я как очень известный человек непременно откажусь. Правда, я признаюсь, у меня уже был такой случай.

- Вы чувствуете себя звездой?

- Нет. Я никогда себя звездой не чувствовал. Я знаю, как меня любят и насколько меня любят. Но, поверьте мне, я всегда достаточно трезво отношусь к этому вопросу. И даже с некоторой долей иронии. Очень приятно, когда люди тебя любят. И не просто любят за то, что ты актер.

Очень часто подходят и говорят добрые слова. Спасибо вам за ваши роли. Спасибо, что вы есть, мы следим за вашим творчеством, вы всегда отвечаете на какие-то наши серьезные вопросы. Это дико приятно! Однако нужно трезво относиться к такой благодарности. Нельзя об этом думать постоянно. Похвалу принимаешь, но запрещаешь себе обсмаковывать. Не допускаешь погружения в сие состояние.

Для меня это не громкие слова, а интересы в работе - вот что бы еще сделать. А как результат примется зрителями, - мы потом посмотрим.

- Скажите, Сергей, а чья это идея - сняться в клипе с такой раскрученной на сегодня Алсу? Фактически - бенефис. Но не в вашу пользу.

- Это действительно был мой первый опыт игры в маленьком художественном произведении. Единственный. Хотя до него подобных предложений хватало.

Но я все время говорю именно о нем. Приходится. Вначале меня это чуть-чуть раздражало. Что почему-то всех интересует именно ролик. Такое впечатление - больше у актера Маковецкого вовсе нет ролей - только клип Алсу "Зимний сон".

Но позвольте, ведь у меня очень хорошие фильмы - серьезные и глубокие. И "Макаров", и "Пьеса для пассажира", "Летние люди", "Черная вуаль" и "Трофим" - картины классные. И роли, не побоюсь сказать, - шикарно сыгранные. А здесь - все время клип да клип. Но в основном интерес этот исходил от молодежи. И я прекрасно понял, что она, к сожалению, нечасто смотрит серьезные фильмы. Эти ребята смотрят телевизор. Они увидели "Зимний сон" по MTV - клип показывали очень много раз.

Вдруг меня осенило - 13-15 - летние девочки находятся в таком счастливом возрасте, когда им хочется любить, влюбляться, им самим хотелось бы, чтоб к ним на дачу приехал такой дядя.

- Вообще-то, в этом дяде звучит намек на набоковского Гумберта. Елена Яковлева - а-ля Шарлотта. Ну и, конечно, Лолита - сама Алсу.

- Это заслуга Юрия Грымова. А у нас с Леной Яковлевой это первый опыт съемок в маленьком фильме. Как раз до этого была премьера "Ретро втроем" Петра Тодоровского. И Юра, уже зная нашу пару, пригласил обоих. Рассказал, как будем сниматься. Я послушал песню. Она оказалась симпатичной. И мы принялись за работу.

Должен вам сказать, работа была очень серьезной. Потому что я вдруг понял, что съемки в фильме безумно сложны. Нужно, чтобы эмоция возникала сразу. Нет времени раскачиваться. И вот эти детали - как рука идет. Она должна коснуться стекла и немножко так по нему задеть. Талантливый режиссер знает: поскольку это музыкальное произведение, рука не просто должна открыть дверь, а немножко скользнуть по стеклу. И тогда слабый звук стекла добавляется. Или еще скрип снега. Это все музыкальное.

Важна деталь, в какой руке держать зубную щетку. И как должна паста из тюбика вылезать. Все-таки это весьма ответственно. С утра до ночи мы работали.

- А каковы ваши отношения с Алсу? Впечатления от нее?

- Она очень талантливая девочка. Я рад, что так удачно сложились ее первые шаги. Всегда опасно, когда такой резкий, обвальный успех. Начинаешь думать: а что будет дальше?

Посему, пусть Алсу поиграется - главное, как дальше будет двигаться ее судьба. Я желаю ей, конечно же, успехов. Мы не успели близко познакомиться во время работы, но, судя по тому, что она сейчас делает, я понимаю: Алсу очень серьезный человек. Большая умница и понимает свои цели. Однако здесь, видите ли, как Бог даст, так и будет жизнь дальше.

- В кино вы играете взахлеб. Но в театре мне, к сожалению, не довелось увидеть ваших ролей в постановках Виктюка. Сложно ли было с ним работать?

- С ним работать потрясающе. Он гениальный режиссер. И мы с ним сделали семь спектаклей. Причем один интереснее другого.

С Виктюком работать очень интересно. Потому что он умеет открыть актера, находить в нем какие-то самые неожиданные нюансы. О которых сам актер или актриса не подозревают. Главное - это услышать.

Можно играть руками, жестом, импульсом, а не просто - петелька, крючочек, слово, ответ на реплику. Виктюк виртуозен как мастер в ощущении формы. Но ее еще надо наполнить. Иначе останется просто формой.

Мне кажется, что наши с ним семь спектаклей - это было каждый раз все сначала. И каждый раз Виктюк говорил мне: "Дитино! Забули, що ми робили ранiше. Почина?мо знову".

- Правда ли, что Роман Григорьевич вначале ломает актера, полностью лишает его качеств, которые за ним значились? Отнимает прежние навыки и лепит его по-новому...

- Нет, что вы, я не могу сказать, что он ломает. Я этого не ощущал. Наоборот. Он актера - слышащего и умного - раскрывает по-новому. Меня, например, очень многому научил. Правда, иногда, если актер впадает в излишний пафос, Виктюк может приструнить: "Что ты, как Олег Кошевой на допросе?".

- Ваша работа в "Брате-2" с Алексеем Балабановым стала более чем успешной. Планируете с ним сотрудничать в дальнейшем?

- Я всегда планирую сотрудничать с талантливым режиссером. Мы с Алексеем Балабановым сделали три фильма. Маленькая новелла "Трофим", которая мне безумно нравится. Это к 100-летию кино четыре режиссера обыграли первые кадры братьев Люмьер. Вы же помните - там прибытие поезда, кормление ребенка, рабочий уходит с фабрики. И Алексей Балабанов, на мой взгляд, замечательно обыграл в "Трофиме" прибытие поезда. Вот этот взгляд Трофима в камеру... А потом современные дни - и режиссер говорит: "Эк, зараза! - помните? - Выбрось его в корзину". И это маленькое, но очень глубокое и грустное произведение.

До этого мы с Алексеем сделали "Про уродов и людей". И третий фильм - это "Брат - 2", где я сыграл одного из олигархов. Мне кажется, что получилась достаточно убедительная роль человека, который замкнут на себе и весьма, как говорят, жесткий и даже жестокий.

- Какая роль для вас наиболее дорога?

- Не могу вам назвать одну. Я сейчас перечислял фильмы. Однако не скажу, что люблю "Макарова", потому что я тут же вспоминаю своего проводника из "Пьесы для пассажира" Вадима Абдрашитова. И тут же помню Басова из "Летних людей".

В театре я люблю своего Коврина из "Черного монаха". Это по Антону Павловичу Чехову. "Черный монах" в постановке Камы Гинкаса. На мой взгляд, выдающееся произведение искусства.

Я очень люблю своего Мальволио из "Двенадцатой ночи". Люблю Элиота (герой С. Маковецкого в спектакле Татьяны Догилевой "Лунный свет, медовый месяц" - прим. О.Ш.), обожаю взаимоотношения, которые возникают между ним и Амандой, - взаимоотношения вечных любовников. Я считаю, что это пара двух сильных личностей, но они постоянно будут расходиться и опять сходиться. Для них семья - это крах, ведь им неинтересно, им душно в этих рамках. Наверное, есть такие люди. И уж наверняка есть подобные взаимоотношения: "Я не могу быть с тобой и не могу быть без тебя".

- Вносите ли вы в собственную роль нечто из личных семейных отношений?

- Ну конечно же! Ведь из пустоты, как вы знаете, ничего не возникает. Если я умею на сцене играть любовь, - а это самое сложное умение, - то вы же понимаете, это умение не могло взяться ниоткуда. У меня счастливая семейная жизнь, слава Богу. С моей женой мы уже очень много лет вместе. И нам не скучно. Я рад, что у меня потрясающая семья. Тыл значит для меня очень многое.

Но, вместе с тем, я никогда не смешиваю сцену и жизнь. Хотя думаю, что одно перетекает в другое. Иногда тебе кажется - сцена может подсказать какую-то манеру поведения в жизни. Что можно себя в жизни повести определенным образом, как твой герой. Но стоит возникнуть такой ситуации, и ты совершаешь собственную ошибку, то есть герой тебе не помощник.

Сцена и жизнь - настолько тончайшая вязь... Я живой человек - вижу и понимаю все, что происходит вокруг меня, в стране. Но отключаешься, не зацикливаешься, хотя в нужный момент иногда происходят какие-то открытия. На сцене, во время репетиции нового спектакля. Может быть, это интуиция, может, какая-то память. Это все взаимосвязано.

- Суеверны ли вы?

- Я скорее внушаемый. Это черта любого мужчины. И еще мнительность. Не дай Бог, если в боку кольнет...

Впрочем, у каждого актера есть свои секреты. А поскольку я сказал, что это секреты, - он имеет право их не раскрывать.