Виталий Малахов: "Люди только делают вид, что понимают Параджанова"

- После стольких гастролей - вспомните случай непонимания наших артистов заграничной публикой.

- Нас в Нью-Йорке чуть не избили за то, что мы над всеми смеялись. А самое смешное - когда мы летели в Майами и вдруг решили поесть селёдочки в самолёте. Заказали пиво, достали из чемоданов таранку. Все просто сошли с ума, поскольку у американцев нет понятия вяленая или сушеная рыба. Они увидели, что русские едят мертвую рыбу, никак не приготовленную, которая начала вонять. С ужасом стали надевать противогазы и кислородные мешочки. Потому что видели: мы едим трупы рыбы.

- Как вы решили стать театралом?

- Не было никакого знаменательного события, всё меня просто подвело к режиссуре. Это длинная история. Но мы сейчас что-то придумаем, чтобы рассказать покороче.

Итак, театр, и режиссура в особенности, - это страшно соблазнительная вещь. Греховная профессия. Потому что она позволяет моделировать жизнь. И поскольку в молодости я занимался физикой, другими науками, то мне легко было сделать вывод, что в театре очень многое сочетается. Это синтетический организм - он позволяет соединить и литературу, и живопись, и технические навыки. Думаю, что пришёл в театр поэтому.

Правда, я попал в театральный институт, поскольку, что экзамены туда начинаются в июле, а в других вузах - в августе. Мне посоветовали попробовать свои силы. Я поступил исключительно потому, что до этого не занимался театром профессионально. Был дилетантом. А всё предшествовавшее этому периоду моей жизни было лишь отдаленно похоже на театр. Поэтому мои опусы производили какое-то свежее впечатление.

- Ваше режиссерство делает вас деспотом и в семье?

- Да, отпечаток накладывает. Проблема в том, что всё время анализируешь поступки и из-за этого можешь меньше жить эмоционально. При том, что я уверен: человек должен больше жить сердцем, нежели умом. Режиссер - наоборот, всё препарирует.

- Что люди делают не так? Говорит режиссер...

- Я боюсь осуждать людей. Мы с артистами пытались разобрать, в чём наша задача: сеять доброе, разумное, вечное? Нет! Ставить риторические вопросы? Ну да, но я не могу отвечать на них. Моя задача - увидеть не плоский, а многомерный мир. Интересно, когда у какого-то социального явления открывается еще одна грань.

Иногда после дождя обнаруживаешь, что архитектура не плоская. Так и в моей работе.

После 25 лет работы с Шекспиром, после того, как я трижды поставил Отелло, ко мне пришла молодая девочка, вот такая как вы, корреспондентка, и сказала: "Вы никогда не задумывались, что имя Дездемона - это ангел смерти - ДЕЗ ДЕМОН?" Я был поражён - как я мог столько лет не думать об этом? Так для меня открылась еще одна грань Шекспира.

- Театр "Дерево", "ЧерноеНЕБОбелое", авангардный театр как таковой. Ваше отношение?

- Хорошее. Есть авангардная мода. Такой же театр - для профессионалов. На сегодняшний день после Васильева мощной и новой театральной идеи не существовало. Сейчас же идёт поиск оригинального. Авангардный театр может подкинуть какую-нибудь новую деталь для работы.

Мы с моим театром на Подоле сейчас тоже экспериментируем - пробуем ставить спектакли без драматургии (полностью импровизационные), ставим стихи и тому подобное. Учиться можно и у молодых. Но вот я очень ценю Роберта Робертовича Стуруа, Марка Анатольевича Захарова, Галину Борисовну Волчек. Вот Эфроса я не знал. Балаяна как кинорежиссера я люблю, а Параджанова не понимаю - мне кажется, что многие сидят и делают вид, что получают от этого удовольствие. Мне нудно это смотреть.

В данный момент для меня очень интересен мюзикл как жанр. Стараюсь смотреть чисто коммерческие мюзиклы, изучая приёмы их постановки.

- Что вы читаете?

- Успеваю проглатывать только прикладную литературу. Если хочу сейчас ставить Стейнбека, то его и читаю. Отелло - значит, читаю Шекспира. Чехова, Пелевина. Но в принципе моим кумиром является Шекспир.

У меня есть друг, который с нами в Славянск не приехал. Однако у него Молодой театр на Печерске - так вот они собрались поставить Пелевина.

Я люблю ставить пьесы о театре, потому что это моя среда. Но та среда, которая царит у Пелевина, мне незнакома. Необходимо ее либо изучить, либо имитировать понимание.

Равные проблемы у меня и с Чеховым. Для меня как для человека возрождения проблемы духовной импотенции не совсем понятны. Но я обнаружил, что этого в пьесе очень мало. То есть утверждение, будто Чехов - это певец духовной импотенции, - надуманны. Впрочем, всё это кажется мне сегодня в восемь часов вечера. Может быть, завтра я прочту что-то и скажу: "Боже мой, ведь всё совсем не так!"

- Виталий Ефимович, как срежиссировать себе хорошую жизнь?

- Хо!!! Если бы я это знал. Есть несколько простых истин. Все десять - вы можете прочитать их в библии.

Вся жизнь - как "Сон в летнюю ночь". И смешно, и страшно.

- Пожелания читателям газеты?

- Как говорил Швейк, "никак быть не может. А как-то - да будет". Лучше к своему "как-то" иметь серьезное отношение. Счастья, успехов, любви.