Константин Стогний: "За двадцать лет работы Марининой никто не сказал спасибо..."

- Ваша программа становится всё более популярной... А что вы так улыбаетесь?

- Ну, просто приятно - вы говорите, что становится всё более популярной.

- А что самое сложное в процессе подготовки?

- Для меня программа - это работа наперекор всем правилам и установленным традициям. Я ведь был оперативным сотрудником в уголовном розыске - оперуполномоченный по особо важным делам.

Сейчас на телеканале требования к приёму журналиста такие, что по ним я никогда бы не попал на "Интер". А у меня всё вопреки и против. Да и автором программы я считаю себя с натяжкой. Потому что автор - это жизнь.

Сначала мои программы были мягкими и интеллигентными - я считал, что нельзя людям выплёскивать те ужасы, которые я вижу. Но сейчас я делаю по-другому.

В 1995 году, когда был жёсткий бандитизм и люди, здороваясь, представлялись: "Фирма такая-то, крыша - такой-то", - в то время люди и так видели бандитов. Я мягко пытался их склонить к рассказу.

В данный момент я пишу научную работу о том, что когда распались экономические и политические связи с Союзом, единственное, что осталось и даже укрепилось - это криминальный мир. Он никогда не имел границ. Были делегированы авторитеты и воры во все республики, чтобы всё контролировать.

Бандиты всегда будут впереди. Потому что у них - вопрос жизни и смерти. Это у милиционера - вопрос отношения к работе и совести.

Сегодня же бандиты стали называться бизнесменами, теперь они более интеллигентны. Я даже заметил тенденцию (а я никогда не упускал возможности говорить ни с убийцами в камере, ни с женщинами, которым не платят зарплату или пенсию) сочувствия к бандитам в зале суда.

У нас была операция - надо было выйти на след криминальных людей. Я отрастил себе большую бороду, постригся специально. В ободранных штанах ходил - узнать было невозможно. И познакомился с дядей Васей, бомжом. Оказалось, одна из киевских бригад отняла у него квартиру. У него не было ни семьи, ни родни - все уже умерли. У человека есть и образование, и разговариваешь с ним нормально. Но он уже никто в жизни. Он никогда никуда не обращался. А преступники просто юридически красиво его выселили из собственной квартиры, перепродав несколько раз. Теперь он живёт на вокзале и ничего собой не представляет.

Сколько таких людей! А сколько пропали без вести? Тем временем бандиты ездят на красивых машинах, общаются, этикету научились, даже языки знают. И когда им объявляют срок за прошлые дела - 3-4 года назад он убил человека, - то у многих появляется сочувствие к этим людям. Чтобы выравнять эту ситуацию, я специально делаю программу жёстче.

Конечно, режиссёр и оператор запрещают мне долго показывать ужасы - и только издали. А ужасы - не для того, чтобы запугать людей. А чтобы при вынесении приговора преступникам у них не появлялось сочувствия. Бандиты этим пользуются. Они даже становятся меценатами и организовывают благотворительные фонды.

Но в программу свою я трупы не стягиваю, и уши не отрезаю, как делала Винницкая группировка. Может, это делает человек на соседней улице.

- Что привело вас на телевидение?

- Я работал в Министерстве внутренних дел в аппарате министров. Со мной работал генерал Корниенко. Через некоторое время мы ушли из министерства. Я - в киевский уголовный розыск. Встречаемся с ним на 50-летии Киевского факультета журналистики (одно из моих образований - журналист). Генерал тоже этот факультет заканчивал. А после торжества мы встретились с ним уже в стенах киевской милиции. Он удивился - что же я тут делаю? Мы как раз первые серьёзные бригады стали "брать". Но он сказал: "Мне сейчас важнее людям объяснить, что есть милиция, которая пользуется налогами людей". Нужно было показать перемены. Что не бандиты будут диктовать условия. Хотя есть и в милиции идиоты. Но они везде есть. Нужно было показать, что милиция сознаёт: граждане платят налоги, а она, милиция, должна их отрабатывать.

Я открыл свою записную книжку, позвонил бывшим однокурсникам - они теперь уже редактора. На телеканале мне сказали: "А кто будет о милиции говорить?" Ну, кто-кто, - тот кто разбирается. "У тебя милиционеры в кадре будут? Да ты что? Да ты поговори с ними на улице - и они тебе ничего не скажут, кроме "вiтаю, сержант Колбасюк". А у нас канал развивается. У нас такие российские программы - уровень должен быть". Я сказал: "Ну, давайте тогда я буду говорить". После первой программы президент канала Зинченко Александр Алексеевич посмотрел - рейтинги нормальные. Стали делать программу постоянно.

Ведь одно дело - вывешивать плакаты под райотделом: "Их разыскивает милиция". Люди проходят, эту надпись запомнили, а лица: ну кто в них всматривается? Все серые.

А другое - в программе показывать фотографии, рассказывать, что натворили эти люди. Как-то случилось, что вечером была программа о преступной группе. А утром на 02 перезвонила женщина и сказала: "Мне кажется, что я этим людям (очень дерзкая группировка, концы которой совсем потеряли) квартиру вчера сдала". Мы выехали с оперативной группой, бандиты отстреливались, ранили одного. Но всю группу задержали.

Я представил, что если бы это было моё оперативное дело, то мне пришлось бы этих людей искать. Сколько было бы командировок, скольких людей бы я искал: вместо того, чтобы раскрывать новые убийства! Но теперь эти три идиота уже не будут ходить по моей земле.

Хотя мой переход в тележурналистику был очень серьёзным выбором. Я ведь закончил школу спецподразделения Комитета госбезопасности СССР. И очень любил прежнюю работу. Я не мыслил себя без неё. Вот как говорят, что люди рождаются кем-то, - так я родился опером. Но если я буду постоянно вести эту программу, то какой же я опер? Уже все знают, и будет как у Жеглова с Шараповым разговор. Когда Шарапова в банду отправляли, Жеглов сказал: "Да я б и сам пошёл, но меня каждая собака в лицо знает".

- Вы постоянно получаете какие-либо отзывы и письма. Что чаще всего говорят о программе?

- В основном беды у людей. Электронную почту, которая даётся в программе, я всегда просматриваю. А вот обыкновенную - просто физически не успеваю. Для этого есть администратор, который сортирует письма, авторам которых мы не можем помочь, и то, с чем способны справиться.

Обычно такие письма начинаются словами: "Это последнее место, куда мы можем обратиться, последняя наша надежда". Потом люди недовольные, подходят и говорят: "Вот, мы вам писали..." Но если я буду только читать письма, то программы просто не будет. Если человек разумный, то я пытаюсь с ним говорить и объяснить, что на письма нет времени, а если вижу, что бесполезно что-либо растолковывать, - то для этого у меня есть люди закреплённые, которые всё объясняют.

Мы даже уже наладили систему перенаправления этих писем. Кстати, ведь каждый раз моя программа выходит из какой-то новой области. Я в среднем посмотрел, что за месяц я только неделю нахожусь в Киеве. Два дня на сбор программы и комментарии. И - снова в путь. И в каждой области только захожу в райотдел - и уже могу не показывать удостоверения. Сразу говорят: "А, здрасьте!"

- Самая нелепая вещь, которую вам пришлось сделать на съёмках программы?

- Смешного в моей работе мало. А нелепости все связаны с работой - и они ужасны. То девочку убили на её двадцатилетие, в день рождения... Наутро была задержана машина - джип, принадлежащий детям известных родителей, а в нём кровь.

Делают экспертизу крови у девочки - очень редкая группа: первая отрицательная. У одного из задержанных людей, подозреваемых в убийстве, - тоже эта редкая группа. Он говорит: "Это моя кровь. Из носа шла". Я не верю, но суд не оперирует такими категориями - "верю", "не верю". Тогда отправляют в Одесский институт экспертиз на более сложный анализ - структуру ДНК, чтобы установить, принадлежит ли кровь девочке или парню. А директор института говорит: "Чтобы сделать экспертизу, мне нужны реактивы и нужно заплатить экспертам. Но кто будет платить?" Значит, милиция должна оплатить эти четыре тысячи гривен. А начальник милиции говорит: "Мне тогда весь райотдел надо на месяц без зарплаты оставить". А задержанные, с которыми я потом говорил, эти босяки, - они ездят на джипах, подозреваются в убийстве и ничего не делают, чтобы провести эту экспертизу. Да если бы тебя подозревали в чём-то серьёзном и ты был ни при чём, - продал бы джип этот уже давно и провёл экспертизу - чтобы люди знали, что ты не виноват.

А они этого не делают - стало быть, сопричастны. Но это опять-таки только догадки. Экспертизы всё нет. Ни мэр, ни губернатор области не хотели платить. Прошёл год, мать девочки позвонила и говорит: "Я выхожу, вижу людей, которые, как я думаю, убили мою дочь, на её день рождения. А они ходят по городу, улыбаются, я с ними сталкиваюсь - и не могу больше так жить". Вот это нелепости.

Но тогда я задаю эксперту простой вопрос. Вот эти люди, которые убили девочку, они сегодня приехали в ваш город. "У вас дочь есть?" Он говорит: "Есть". - "Так как вы будете себя чувствовать, когда ваша дочь будет из школы возвращаться, и будет этот джип ехать?" Он тогда сказал: "О, не-е-ет, это ненормально! Но что я могу сделать?"

- А где это произошло?

- В городе Очакове. Но всё-таки мы четвёртая власть. Когда мы подняли бум, то деньги таки начали искать, засуетились, да и в институте уже говорят: "В принципе, мы эту экспертизу давно сделали. Просто ждали денег. Так что забирайте результаты". Мы сами забираем эти результаты, привозим их в милицию, а власти говорят: "А, мы уже перечислили деньги..." - знали, что мы едем уже. И для этого год надо было ждать!

Но вот смешной случай вспомнился. На телеканале "Интер" была когда-то телепрограмма "Былое". Её вёл Марк Гресь. Мы с ним в детском садике вместе выросли. Я считаю его очень талантливым журналистом-историком. Но мы постоянно спорили. Он говорил: "Вот, я такой популярный, такой знаменитый!" Я его осаждал: "Да бог с тобой!". У нас такой детский спор. Я ему говорил: "Отстань от меня, у нас тоже всё-таки своя аудитория есть". А он всё настаивал. И вот заходим мы во время обеда в кафе. За прилавком стоит женщина, увидела нас и с возгласом: "Ах, неужели это вы!" - подбежала к Марку. Марк гордый, надулся, говорит мне: "Видал? Вот где слава". А официантка всё продолжает: "Как вас можно не узнать, ёлки-палки!" Протягивает ему листик: "Напишите автограф - пожелание моей дочке. А то она ни за что не поверит, что ко мне брат Меладзе заходил". (Смеётся) Марик очень обиделся и больше в том кафе не показывался.

- На какие программы из западных вы равняетесь?

- Я пытаюсь отсматривать, но не нахожу достойных примеров. Мне нравится московская программа Парфёнова "Намедни". Нормальная подача, нормальный человек это делает. Искренне говорит о доступных вещах.

Я смотрю и американские программы с погонями имитированными, но понимаю, что это всё подстроено. Хотя интересно, когда они разжёвывают всё. На международном правоохранительном симпозиуме я смотрел, как в Америке захватывали бандита. Подъезжают десять автобусов, три кольца полицейских. Все со страшными карабинами, с собаками. Наши милиционеры только недоумевают, глядя на это. А, ещё и три вертолёта сверху летают.

Мы стали смеяться. А американец говорит: "Что смешного? А вдруг сейчас начнётся перестрелка, ранят полицейского?" А мы говорим: "Да они этого бедного преступника шапками закидают. Вы наши захваты когда-нибудь посмотрите".

Раз в год я бываю в Москве на международном кинотелефестивале по правовой тематике. И в корне не согласен с московскими криминальными программами, об этом говорю постоянно. Там есть коммерция, есть деньги. Но это неправильно - они показывают 12-летнюю девочку, которую изнасиловали несколько человек. Я объяснял создателям этой программы, что они испортили девочке всю жизнь. У её родителей был шанс продать имущество и уехать из своего села. Но когда журналисты показали девочку на всю страну, она уже никуда не сможет уехать. Её везде будут узнавать, и за ней везде будет это следовать.

- Какой вопрос вам никогда не задают журналисты, а вам хотелось бы его осветить?

- Обычно спрашивают основной набор: а как закончилось такое-то дело? Или ваше отношение к смертной казни? Но никогда не задавался вопрос - а что с теми милиционерами, которые этим всем занимаются. Вот милиционер сутки отработал, и опять вышел на работу. И снова у него совещание. Трупы, убийства, задержанные, опять разговаривать с этими идиотами... Он приходит после всего в семью, а жена говорит: "Слушай, ну ёлки-палки, вон сосед Петров - директор птицефабрики. Они уже и на остров слетали, а мы-то хоть в отпуск когда-нибудь поедем? Хотя бы на дачу картошку покопать?" Какая дача? Какая картошка? Милиционеру надо найти убийцу, который ходит по городу.

Никто не думает, что эти люди работают на износ, у них заканчиваются ресурсы, их семьи разваливаются. Когда мне в Москве вручали приз вместе с Марининой - ну, книжки пишет, детективы, полковник милиции - она сказала: "Я двадцать лет ночей, здоровья отдала милиции. За эти двадцать лет мне никто даже спасибо не сказал. А как только начала книжки писать - меня сразу стали везде приглашать. Теперь я знаменитая. Но мне обидно". Да, женщина сказала - и все глаза опустили в пол.