Вилли Токарев - законопослушный гражданин Америки и России

Дальнейшее общение проходило во время антракта в специально отведенной комнате. По коридору была расставлена охрана. В помещении, кроме Вилли, присутствовали две барышни из подтанцовки. Их внешний вид служил иллюстрацией к знаменитой песне "Девушки, хорошие, никого не слушайте. Что хотите - ешьте вы, что хотите - кушайте".

Сам мэтр выглядел не так, чтобы очень. Казался желтоватым и уставшим. Но на вопросы отвечал охотно, дарил на память открытки со своим изображением. На случай, если информации окажется недостаточно, говорил: "Там, на обороте - текст".

Согласно тексту, уехать Токареву пришлось в 1974 году "по причине свободы творчества". В Союз смог вернуться только в 1989. Разумеется, не навсегда. На банальный вопрос, где же все-таки его родина, не менее банально ответил:

- Я эмигрант телом, но не душой. Душа навсегда осталась здесь. Как я сказал в одной из своих песен, в стране, "какой не будет больше никогда". Это мое кредо, я его придерживаюсь до сих пор. А вернулся сюда тогда, когда стало возможным свободно приезжать и так же свободно выезжать, как это делается во всем мире.

- В свете всего вышесказанного вас не смущает, что по-русски вы говорите с заметным акцентом?

- Да, многие замечают акцент. Это из-за того, что мне английский трудно давался. Я им занимался долго и усиленно. Там работают совсем другие мышцы языка, другая интонация. Они как-то засели. Я не старался избавиться. Но если понадобится, могу брать уроки русского языка.

- Причиной отъезда стала погоня за американской мечтой?

- Да нет, я бы не уехал, если бы то, что сегодня разрешается делать в России, тогда разрешали бы делать в Советском Союзе. Тогда было прокрустово ложе соцреализма, когда все обрубалось по рамкам, которые существовали в культуре и искусстве. А я не был диссидентом и не хотел нарушать законы страны. Потому что, какие бы законы ни были, человек, живущий в государстве, обязан их соблюдать. Я избрал, как мне казалось самый легкий, но, как выяснилось, самый трудный путь. Решил уехать в страну, где была свобода. Этой страной оказались Соединенные Штаты. И я благодарен Америке за то, что она дала возможность состояться как человеку и как музыканту.

- Чего, кроме свободы, вам не хватало в Союзе?

- Я имел все: квартиру, работал в лучших джазовых коллективах Советского Союза - в оркестрах Анатолия Кролла и Бориса Рычкова, в ансамбле "Дружба" с Эдитой Пьехой. Но еще в музыкальном училище понял, что могу писать не только лирические, но и песни других жанров. А вот тут мне не повезло. Никто не разрешал, говорили: песня - это динамит. Я оказался перед дилеммой: хотел писать эти песни и не хотел уезжать. Что-то надо было делать. И тут было небольшое послабление, и всех неугодных попросили покинуть страну. У меня была проблема - я не еврей и не попадал под еврейскую квоту. Мне помогли мои друзья евреи. И я оказался в Америке с пятью долларами в кармане. Там начинал все с нуля. Это ответ на ваш вопрос?

- Вилли Иванович, шансон, который писали вы, и то, что называют шансоном сейчас, - разные вещи. Как вы к этому относитесь?

- Считаю, что "шансон" - это очень неудачное название. Но, поскольку оно уже бытует, не буду вносить коррективы. Дело в том, что музыка социально-бытовой темы имеет глубокие корни. Эти песни - отображение правды. Потому они и живут, потому их народ и принял. Тем более у нас, где полстраны сидело, полстраны ждало. Но в Америке тоже есть шансон. И его поют очень известные певцы, он пользуется популярностью. Нет смысла запрещать писать о жизни. Жанр существует, и не надо делать вид, что его нет. Люди, которые могут высокохудожественно об этом писать, имеют право называться хорошими авторами. Другое дело, что сейчас появилось много случайных песен. Я слышал это по многим радио. Но, думаю, что оно и к лучшему, так как в этом потоке рождаются перлы.

- Вы серьезный джазовый музыкант с хорошим образованием. Но известны только как шансонье. Почему так получилось?

- У меня 22 альбома с самой разной музыкой. Просто теми людьми, которые хотели на мне заработать, я был раскручен в этой стране именно как автор шансона. Ни в коем случае от этого не отказываюсь. Просто буду продолжать работать во всех жанрах, в которых пишу. И в том, который называют новый шансон. Я имею свое лицо, никого не копирую, никому не подражаю. Мне нравится делать то, что я делаю. В своих концертах я одно отделение пою лирику, и людям нравится. Значит, меня не воспринимают только как шансонье.

- В США вас слушают только эмигранты или американцы тоже?

- Вы знаете, я как-то пытался "уйти в Америку". Работал на Бродвее, 50-я улица в ночном клубе. Я, наверное, единственный эмигрант, которому посчастливилось, не знаю, кто там еще из наших работал. Благодаря этому, я узнал американских музыкантов. Оказался вместе с ними в студии звукозаписи. Мне показали полки "отсюда и досюда", так называемое кладбище талантов. В США каждый год создаются десятки тысяч групп в надежде занять свою нишу. Удается единицам. Мне сказали: "Иди к людям, которые говорят на твоем языке. Пиши для них, ты талантливый человек". Я благодарен этому совету. Но все-таки записал пластинку на английском языке и даже получил какой-то гонорар. Мои песни поют американцы. Я горжусь этим.

...Также удалось выяснить, что любимая машина Вилли Токарева BMW, но в США ездить чаще приходится на "Форде", а в России - на "Мерседесе". Работа американского таксиста хорошо оплачивается, но очень опасна. Так как за год в Нью-Йорке их отстреливают до 70 человек. А песня о вреде похудения была написана в назидание "нашим" женщинам, которые по приезде в капиталистический рай набрасывались на диеткомплексы, не читая инструкций. Что иногда приводило к летальному исходу.

Кстати, Вилли сообщил, что в Донецке у него много друзей. И вообще, Донбасс ему нравился всегда за "силу характера людей".

Светлана Вьюниченко