"Где моя мама?!"

СЧАСТЬЕ НА ЧЕТВЕРЫХ

Они переехали из "коридорной" общаги в благоустроенную малосемейку, и это был праздник. Собственная кухня, собственная ванна - все крохотное, но свое. Небольшой и единственной комнаты для четверых было слишком мало, но они были бесконечно рады и этому. Самое важное, самое главное присутствовало в этих "малосемейных" метрах - двое детей и счастье. Таня и Вадим любили друг друга и это было заметно. Заметно сослуживцам, заметно родственникам. Семейного счастья вокруг нас не так много и когда оно, настоящее, встречается, мы его замечаем. В женском коллективе, где работала Таня, ничего утаить невозможно - ни плохого, ни хорошего.

"Она выросла у нас на глазах. Пришла из медучилища девчонкой - веселая, толковая", - говорят ее подруги-коллеги. Влюблялась, бегала на свидания, выходила замуж, рожала первенца - все на виду. Все по-женски делилось, обсуждалось.

"Любили они друг друга, очень хорошая пара", - всхлипывают женщины, которые знают цену настоящего бабьего счастья.

Когда Таня забеременела, некоторые отговаривали: "Ну куда рожать второго?" Жуткая общага, денег - не очень, бабушек-теток рядом нет. Власовы на второго пошли без сомнения - "Вырастим!" А когда узнали, что будет девочка - обрадовались втройне.

Роды прошли нормально, и свою красоту Регину они привезли уже в новую квартиру. В свое крохотное и очень уютное гнездышко...

ДЕНЬ, ПЕРЕЧЕРКНУВШИЙ БУДУЩЕЕ

Первые тяжелые месяцы были прожиты. Регина подрастала; старший, шестилетний Мирослав смирялся со званием брата; зима подходила к концу. Можно уже было мечтать о тепле, о весне, о первых шагах, о работе. Таня была очень хорошим зубным техником и засиживаться в декрете долго не собиралась. И рожать третьего они не собирались. Тут уже их никто бы не понял, не одобрил. У нас положено детей планировать, об их будущем благосостоянии думать. Мы - люди цивилизованные, и легко идем на убийство нерожденных младших детей, чтобы старшим жилось хорошо.

К предстоящему аборту Таня отнеслась очень тяжело. Накануне она жаловалась мужу: "что-то мне не по себе. Это будет последний аборт". И затем сама успокаивала себя мыслью, что аборт-то - мини. Почти не настоящий...

Почти "не настоящий" аборт закончился трагически - перфорацией матки. Но по медицинским канонам, оказывается, это - не трагедия. Это - вполне допустимое "последствие хирургического вмешательства". У нас в год случаются 3-4 таких "последствия". А абортов делается - тысячи. Узнать в женской консультации удалось только одно - производила эту операцию очень опытный гинеколог, на прием к которой стараются попасть многие женщины в городе.

Опытный гинеколог сделала то единственное, что можно было сделать в этой ситуации - на "скорой помощи" отправили Татьяну Власову в гинекологическое отделение роддома.

Ни сама Таня, ни ее муж в известность о "последствии" поставлены не были. Суета, операция и молчание. Таня рассказывала после операции мужу с недоумением: "Почему-то никто мне ничего не говорит во время обхода. Всем в палате обстоятельно рассказывают, а мне - ничего. Я перед операцией какую-то бумагу подписала, но почти ничего не помню - была в полуобморочном состоянии. Медсестры говорили о, вроде бы, кисте на матке. Надеюсь, что перед выпиской мне все расскажут". Вадим, встревоженный и раздосадованный, сам пошел к заведующей отделением, которая "ничего тоже не сказала, но успокоила, что проведенная операция - несложная, схожая, например, с операцией по удалению аппендицита".

"Я успокоился. Да и Таня не хотела шум поднимать, повторяла - лишь бы поскорее отсюда выйти!" Операцию сделали 7 февраля, на 14-е была назначена выписка. 12-го Таня умерла.

"Я ХОЧУ К МАМЕ!"

Он пришел к ней вечером - забрать перед выпиской банки-пакеты. Дома оставались 8-месячная Регина и шестилетний Мирослав. Таня нервничала: "Ну все, давай скорее езжай к детям". А через минуту вдруг побледнела и осела. Забегали медсестры, повели ее в отделение. Вадим, ничего не понимая, пытался выяснить у медперсонала: "что случилось?" Его успокоили, и тогда он решил быстренько смотаться домой - накормить детей.

В больницу он позвонил минут через сорок: "как там дела?" На том конце повесили трубку. Вадим наклонился к засыпающему сыну: "Будь старшим, не пугайся - я скоро приеду. Маме плохо, ей, может, делают операцию". И тут Мирослав вдруг занервничал и закричал: "Сколько операций ей будут делать?! Я не хочу, чтобы она умирала!"

Вадим еле успокоил старшего сына, который иногда пугал их своей взрослостью...

Он примчался в роддом, ни на минуту не веря в плохое. Примчался, чтобы услышать слова "мы делали все, что могли. В таких случаях медицина бессильна". Причиной смерти стал тромб. Тромб, перекрывший легочные артерии. Медицина в самом деле здесь бессильна и грозное "тромбоэмболия" уносит тысячи жизней. Уносит мгновенно. Но всех, кто знает Таню, всех, кто ее любил, и, в первую очередь, Вадима такое объяснение не устраивает. Помимо невыносимой, еще невыплаканной боли у него осталось несколько вопросов. С которыми он пришел в прокуратуру. И на которые я тоже ищу ответы.

ПРАВДА, КОТОРАЯ НЕ НУЖНА?

Беседы - даже телефонной, с заведующей женской консультацией не получилось. Наталья Андреевна очень спешила. Она уезжала на курсы и говорить о какой-то Власовой, о риске после абортов, о перфорациях, не захотела. Категорично не захотела. Суть ее краткой отповеди была следующей: "Да, была перфорация. Женщину мы отправили в гинекологию. Что вы от нас хотите?"

Что мы хотим? Хотим много: сочувствия; обстоятельной беседы - как, почему это случилось с родным человеком. Хотим извинений и сострадания от людей в белых халатах. А главное - хотим быть в таких случаях не просто бессловесным пациентом, а человеком, который вправе знать о своем состоянии и сообща с врачом принимать решение!

"Почему нас все шесть дней держали в неведении?" - спрашивает в своем письме Вадим. Таня жаловалась на плохое состояние после операции - тянуло ногу, давление очень прыгало, температура постоянно была. Ведь забинтованная нога - это не случайно. Это был уже какой-то симптом... Возможно, если бы я знал всю правду, я бы стал настаивать на приезде специалистов из Донецка".

Почему нам не говорят правду? Многие медики в неофициальных беседах говорили мне о том, что их первейшая обязанность - обсудить с пациентом его состояние, обговорив все варианты лечения и возможные осложнения. Так их учат в вузах. Но почему они этого не делают? Вот первый вопрос, и вот как на него отвечает главврач роддома Петр Федосович Смоловик: "Исходя из специфики нашего медучреждения, мы стараемся в подобных случаях мужу о случившемся ничего не сообщать. Часто женщины сами об этом просят. Иногда бывают семейные трагедии на этой почве. Женщина, у которой удалена или оперирована, например, матка, считает себя неполноценной и это переносится на отношения с мужем. Бывает и так: разрезаем женщину, а у нее рак, и тогда, в первую очередь, об этом узнает муж, узнают родные. Но не пациентка.

Что же касается приезда специалистов из Донецка, то поверьте, необходимости в этом не было. Женщина поступила к нам сразу - время не было упущено. Операцию проводила опытнейший врач - заведующая отделением. Никаких осложнений не предвиделось. Женщину готовили к выписке. Как и положено, брали кровь на протромбин. Сомнений по поводу свертываемости не было - анализ хороший. Никто тромбоэмболию и предположить не мог. Мы откачивали ее два часа, но это было уже бесполезно..."

Какая-то трагическая, роковая цепь "невезений". Сначала - неудачный аборт, затем - неизвестно откуда взявшийся тромб. Но о самом печальном Таня так никогда уже и не узнает: беременной она не была. На мини-аборт она шла зря - гистологические анализы, как сказал главврач роддома, подтвердили, что плода не было. Мини-аборты, регуляции, о замечательных плюсах которых так часто говорят, иногда делаются "зря"... При современных клиниках подобное уже невозможно - каждому аборту предшествует УЗИ. Наших женщин еще долго будут "чистить вслепую". И еще долго за чужие ошибки мы будем рассчитываться собственными нервами и собственным кошельком.

СКОЛЬКО СТОИТ ОШИБКА?

...Коллеги Тани - медики, поэтому о профессиональной этике говорят с полным правом: "Когда у нас случается ЧП (никто не застрахован!), мы все делаем, чтобы как-то реабилитироваться. (Хотя у нас цена другая - неспасенный зуб). Рука никогда не поднимется взять деньги с человека за собственные, врачебные ошибки. А здесь с Вадима на операцию потребовали больше 300 грн. Он бегал, занимал эти деньги..."

Я, признаюсь, не сразу поверила. О каких деньгах может идти речь? Медики, спасая женщину и заодно - честь мундира не должны наказывать пациента хотя бы материально!

Однажды моей знакомой врач-стоматолог лечил сложный зуб. Это было в Италии, стоматолог допустил грубую ошибку - пробил небную полость. Он поступил затем очень плохо - ничего бесправной русской не сказал. Но и денег категорически не взял (а платить надо было 300 долларов). Только дома, на родине, она поняла - почему врач был такой "милосердный". Он испортил зуб, но денег же за это не взял! Хотя мог вполне безнаказанно выписать чек. Существуют же, наверное, негласные правила врачебной этики. Существуют, но не в наших нищих медучреждениях.

"На лечение одного больного, - объясняет главврач, - отпускается 70 коп. в день. И если бы пациентка взяла перед регуляцией страховой полис - все расходы после оплачивала бы страховая фирма. Или же когда родственники категорически отказываются платить - тогда мы вынуждены лечить, оперировать за счет роддома. Но денег катастрофически нет".

Интересно, кто же, нормальный, категорически откажется платить, когда на карту поставлены здоровье и жизнь близкого человека? Отдают последнее, занимают, где только можно.

Что же касается страховых полисов перед абортами, то широкое распространение у нас они вряд ли в ближайшем времени получат - как-то не привыкли мы документально оформлять свои будущие неприятности. Менталитет не тот, замешанный на извечном "авось"...

НЕ ВЕРНЕШЬ...

В городской прокуратуре, куда поступила жалоба Власова Вадима, ответили, что результатов проверки они ждут недели через две из Донецка.

"Дела такого рода очень сложные", - говорит заместитель прокурора С. П. Мироненко. Все необходимые документы, объяснительные мы собрали, людей опросили. Теперь специалисты из Донецкого областного бюро СМЭ должны дать заключение - есть причинно-следственная связь между абортом и последующей смертью или нет; все ли необходимое сделали врачи, чтобы избежать трагедии. И тогда уже стоит вопрос о возбуждении уголовного дела по ст. 140 - "ненадлежащее выполнение профессиональных обязанностей медицинскими и фармацевтическими работниками". Самое строгое наказание в таком случае - 2 года лишения свободы. Но дело до таких наказаний обычно не доходит..."

Через две недели я, конечно, перезвоню в прокуратуру и сообщу читателям о решении, которое вынесли дончане. Но, как и все, кто знает об этой трагедии, подумаю: "Таню - не вернуть".

Семья осиротела. Ночью вскакивает в истерике Мирослав и требовательно кричит: "Пусть придет мама!" Маленькая Регина ничего не понимает. Заметили только, что она всматривается в каждую входящую в квартиру женщину - все ищет глазами знакомый облик.