Интервью с самопровозглашенным мэром Славянска Вячеславом Пономаревым

Предлагаем вашему вниманию интервью корреспондента российского издания Gazeta.ru Елизаветы Антоновой с лидером Народного ополчения Славянска Вячеславом Пономаревым.

— Это мы в Краматорске, — собеседник показывает фотографию вооруженных людей у зданий горотдела милиции Краматорска.

— Да, я была там вчера. Кстати, вчера там не было оружия.

— Это не вчера, это когда первый захват мы делали. Там реально обстрел был. Но у нас была задача – обойтись без кровопролития. На третьем этаже там по ребятам начали стрелять, и ребята положили их. Ну, как положили, не убили, но огнем пригасили. Они присели, а потом мы зашли.

— Звучит жутко. Но вчера в Краматорске было без оружия. Там даже милиция стояла, курила с ребятами-ополченцами. Получается, они на вашей стороне, что ли?

— Ну, им деваться некуда. Они живут здесь, и если, не дай бог, кто-то из них пойдет против нас, то… пф (усмехается).

— Вы не боитесь санкций со стороны Европы, США? Ведь если «Донецкая республика» будет сформирована, реакция со стороны Запада не замедлит последовать.

— Запад далеко, Россия близко.

— Но, например, те же кредитные карточки могут заблокировать независимо от того, что дальше, что ближе.

— Не проблема. У нас есть свои банкиры, с кем мы можем договариваться. Это технический вопрос, который решается при наличии согласия заинтересованных сторон. Понимаешь, если это нужно, мы сделаем так, как нам будет нужно. Главное, чтобы у нас была общая составляющая.

— А она есть, эта «составляющая»?

— Ее сейчас старались разбить наши противники в виде товарища Ахметова, Таруты и иже с ними. Запускают в нашу среду агентов влияния, и те изнутри начинают рассеивать сам костяк. Тогда все начинают идти в разные стороны, друг друга есть начинают. У нас в Славянске такого не происходит. То есть мы однозначно положили нашу руку, сказали: всем, кто с нами, – хорошо. Кто против нас – само понятно.

— Что значит, понятно? Кто против вас…

— Произойдет уничтожение.

— Как?

— Ну а как?!

— Даже среди мирных жителей, пусть один из ста, могут быть те, кто придерживается других взглядов! И что с ними?

— Их тут всего-то от силы 40 человек.

— И что, вот эти 40 человек подлежат уничтожению или как?

— Есть обезьянки, на которых ходят в зоопарк смотреть. Ну, они будут у нас отдельной коалицией, но будут под контролем.

Я тебе расскажу, как проводится оперативная работа. Высвечивается фонарик, на него слетаются мотыльки. Но для того, чтобы эти мотыльки далеко не улетели, есть клейкая лента. Или просто мухобойкой их хлопнуть…

— Страшно вы говорите.

— А что страшно? Это суровая правда жизни. А не страшно, когда нашим пацанам животы вскрывают, пытают, а потом их трупы в реке находят! А я потом езжу по моргам и смотрю: наши – не наши. Вижу, вроде наш, а опознать толком не могу. А потом оказывается: это тот самый Владимир Рыбак из Горловки. Пока не проведено опознание, я не могу озвучивать эту информацию. Но по всем данным — это он.

— Это тоже очень страшно. (Во вторник стало известно, что одно из двух найденных тел принадлежит не ополченцу, а депутату Горловки Рыбаку. – «Газета.Ru») А второе тело кому принадлежит?

— Водитель, скорее всего. Ты трупы-то видела когда-нибудь?

— Нет. Меня не пустили в морг, суровый мужчина сказал, что все закрыто.

— Слушай, ты лучше снимай красоты и пейзажи нашего города. А вот эту всю грязь оставь кому-нибудь другому. Тебе лучше будет. Попытка заработать какие-то финансовые дивиденды либо же славу – это нехорошо. Ты, когда снимаешь смерть, сама невольно становишься ее участником. А когда ты эту смерть делаешь достоянием гласности — еще хуже. Это сеет панику, у людей появляется страх, а это то, что необходимо нашему противнику. Вот почему я и запрещаю всем…

— Ладно, все. Тогда следующий вопрос не про трупы. А про выборы президента Украины, которые запланированы на 25 мая.

— Не будет.

— На Донбассе не будет? В Славянске?

— Нигде не будет. Поверь мне. Нигде.

— Вы не допустите? Кто-то другой не допустит? Объясните, пожалуйста.

— Мы примем все необходимые меры, чтобы выборы на юго-востоке не состоялись.

— Вплоть до чего?

— Возьмем кого-нибудь в плен и подвесим за яйца. Реально, понимаешь?

— Господи, как же страшно то, что вы говорите…

— Да не-не, поверь мне. Я добрый человек, очень добрый. Но иногда мою доброту все принимают за слабость, но это не так. Я люблю детей, люблю свою маму…

— У вас есть дети?

— Да, у меня есть сын, 26 лет. А мне вот 49 будет 2 мая.

— А жена?

— Я официально развелся в 1995 году.

— Подруга?

— Мне так лучше, одному. Кстати, я ж жил не только в Славянске. В последний раз шесть лет прожил в Киеве. Уехал оттудова года три назад.

— Почему?

— Мама осталась одна здесь…

— Если не секрет, какая работа у вас была?

— В юношеские годы я получил строительное образование. А потом, когда погиб брат… Он у меня был членом союза риелторов, у него было очень много недвижимости в Киеве, был у нас хороший проект строительства бизнес-центра... А брат погиб – все разрушилось.

— Наверное, нельзя спрашивать…

— Его сбила машина. И потом как-то все пошло под наклон. Киев перестал застраиваться, кризис. Я привык жить скромно, то, что зарабатываю, отдаю маме и сыну. Мне много не надо, потому что многое в этой жизни мне достается просто без денег.

«Надеемся, что Россия нас услышит»

— У вас, вижу, георгиевская ленточка на куртке. Что она для вас значит?

— Это память о дедушке, о войне, о наших предках, которые отдали свои жизни за нашу свободу. А поскольку Россия является нашим союзником в борьбе, тут присутствует и флаг, и другая символика (показывает на флаг РФ на столе. – «Газета.Ru»), — я этого не стесняюсь. Пускай они нас боятся, а не мы их.

— А в чем проявляется союзничество со стороны России?

— Ну, это хорошая поддержка. Именно моральная. Потому что мы оттудова пока еще не получили ни одного ствола, ни одной копейки, честно тебе отвечаю. Выкручиваемся на свои, подтягиваем бизнесменов. Все нормально. Мы понимали, что война – дело такое. Тем более, многие бизнесмены нам оказывают помощь. Завтра я, скорее всего, буду собирать всех бизнесменов Славянска, таких, которые хотят с нами. У меня уже состоялся разговор с банкирами, в частности, с Краматорска, куда я заходил с плеткой.

— В местный Приватбанк?

— Ну да. Приватбанк из Краматорска.

— А что за «плетка»?

— Это вообще-то название пистолета. Ну, это так, пацанячее.

— Вы обращались к Путину на пресс-конференции в Славянске с призывом ввести миротворческие войска, оружие, продовольствие. Сейчас вы говорите про дружественные отношения, союзничество. Какие-то контакты возможны?

— Если контакты будут, то они будут. Мы надеемся на то, что нас услышат.

«В Донецкой республике будет использоваться рубль»

— Как строится координация с другими мятежными городами Донбасса?

— Она уже построена. Личные контакты, знакомства, дружба, никаких бумаг, подписей.

— Там есть мэры, как вы? Какие-то ключевые фигуры в каждом пункте?

— Почему со Славянска началось? Потому что по всей Донецкой области однозначно и по всем городам Славянск был впереди планеты всей.

— Что бы вы сказали жителям Западной Украины?

— (Долгое молчание.) Сдавайтесь! (Смеется.)

— Какой язык будет государственным в ДНР?

— Русский.

— Украинского вообще не будет?

— Не вопрос, на нем будут разговаривать, песни петь.

— Янукович все еще президент?

— Да пошел он…

— Что будете делать с меньшинством, которое до сих пор подчиняется Киеву и считает себя частью Украины?

— Да жить пускай остаются, только так.

— Как?

— Низехонько. Тихонечко пусть себя ведут.

— Что бы вы сказали Обаме, утверждавшему, что мятежники действуют по указке Москвы?

— Ты бы, Обама, помолчал.

— Какая валюта будет использоваться в ДНР?

— Рубль. Российский полновесный рубль.

— Ваш прогноз. Не может же ситуация оставаться такой, как сейчас, вы же понимаете.

— Конечно.

— Что будет дальше? Какие есть возможные варианты решения конфликта?

— Будем жить. Исполком работает. Чем Славянск отличается от других? Тем, что у нас долго всем рассказывать ничего не надо. Все знают, что надо делать. Нутром чуют.

— То есть вы считаете, что город в таком положении, как сейчас, может продолжать существовать сколь угодно долго?

— Извините. Прошло уже около двух недель с тех пор, как мы вот это все тут затеяли. Так? Я просто уже дни не считаю. Они у меня идут одной кинолентой. Были дни, когда за пять дней я спал всего три часа. На совещании сижу, мне — «а ну не спи», а я отвечаю: даже если у меня закрыты глаза, я вас вижу.

— Как вы относитесь к тому, что, по некоторым опросам, жители Донбасса хотят остаться в составе Украины?

— Кто? За город Славянск я тебе сказал – их 40 человек. Все остальные – проплаченные титушки (беззвучный смех).

— С кем бы из кандидатов в президенты Украины вы проводили бы переговоры?

— Ни с кем.

— Российским журналистам сейчас трудно попасть на территорию Украины. Планируете ли вы какой-то симметричный ответ?

— Да вон, пожалуйста. Американский сидит у нас… Нам нужны пленные. Нужна разменная монета, понимаешь. Много наших товарищей закрыто, понимаешь. Эти берут их, везут в Киев, пытают. Ну вот, и мы то же самое делаем. Ну, в смысле, берем в плен.

— То есть вы пока удерживаете Саймона Островского? Родителям Саймона, которые с вами связывались во вторник во время пресс-конференции, пока не ждать сына?

— Да что хотят, пускай, то и делают. Мы на своей территории.

— Неля Штепа тоже среди тех, кто на данный момент задержан на тех же основаниях?

— Против нее возбуждено уголовное дело по факту сепаратизма. Чтобы ее не выкрали, мы решили взять ее под охрану. А поскольку дом ее находится далеко от города, то есть мы не можем там оставить своих людей, нам проще ее содержать здесь. У нее хорошие условия, душ, туалет, парикмахер к ней приходит, ее ходят кормить родственники, теплая одежда, все нормально.

— Не хочу вас обидеть вопросом, но судя по всему у вас боевое прошлое: не хватает указательного и среднего пальцев на левой руке.

— Нет, просто несоблюдение техники безопасности. Нигде нет ни одного доказательства моего участия в каких-либо операциях.

— Вы сами говорили на одной пресс-конференции, что участвовали в спецоперации.

— Да, в спецоперации, разного рода. Так и что? Нигде этого нету.

— О вас вообще очень мало можно найти информации.

— Ну и слава богу.

— Напоследок хотелось бы спросить. Вы уже отозвались об Обаме. А что бы вы сказали Путину?

— Владимир Владимирович, я благодарен за вашу моральную поддержку. Я не слышу слов, но на расстоянии понимаю, что душой вы с нами. Нам много разговаривать не надо. У нас все получится.