Лишенцы – изгои в собственной стране

ДОЛОЙ ЭКСПЛУАТАТОРОВ!

Так, в соответствии с «Основными законами» того времени, избирательным правом не могли пользоваться многочисленные «эксплуататоры»: лица, прибегающие к наемному труду с целью извлечения прибыли; лица, живущие на нетрудовые доходы (проценты с капитала, доходы с предприятий, поступления с имущества и т. д.); частные торговцы, торговые и коммерческие посредники; монахи и духовные служители различных религиозных культов; служащие и агенты бывшей полиции, особого корпуса жандармов и охранных отделов, карательных отрядов, белогвардейской милиции, а также члены царствующего в России дома. Кроме того, поражались в правах осужденные за корыстные и порочащие преступления на срок, установленный законом или судебным приговором, и признанные в установленном порядке душевнобольными и умалишенными, а равно состоящие под опекой.

Заодно права голоса лишали всевозможных «контрреволюционеров» и «оппозиционеров» - практически всех, кто так или иначе не соглашался с линией большевиков, включая их вчерашних единомышленников. В послереволюционное время избирательного права были лишены до 20% населения.

Современному человеку на первый взгляд может показаться, что за таким недоверием молодого государства (вернее, нового государственного строя) к своим гражданам ничего особенного не стоит. Лишили права приходить на избирательный участок, и что особенного? А то, что лишение права опускать в урну бюллетень или подымать руку на собрании влекло за собой серьезные ущемления других гражданских прав, в результате чего под вопросом оказывалось само человеческое существование.

Уголовный кодекс 1922 года в числе наказаний предусматривал также поражение прав. В статье 40 этого документа разъяснялось, что под поражением гражданских прав подразумевается лишение на срок не свыше 5 лет активного и пассивного избирательного права, включая выборы в профсоюзных и других организациях. Лишенцы не имели возможности «занимать ответственные должности, а равно быть заседателем в народном суде, защитником на суде, поручителем, опекуном».

В октябре 1929 года постановлениями ЦИК и СНК СССР в перечень поражения включили право носить почетные звания и даже – родительские права. Затем была отобрана возможность получать пенсию и пособие по безработице (в те годы она официально существовала).

Постоянной работы, независимо от образования и опыта, эти люди не имели. Жилья зачастую также. В 20-е годы по стране прокатилась кампания по выселению лишенцев из коммунальных квартир, а также исключению их детей из школ. Возможность учиться в старших классах и получать образование в вузах у отпрысков «эксплуататоров» и «нетрудовых» классов (ремесленники, кустари, торговцы, зажиточные крестьяне, практикующие частным образом врачи и т. д.) отобрали. После призыва в армию сын лишенца попадал в штрафную роту.

Пораженных в правах граждан и их семьи попросту не включали в систему государственного социального обеспечения продовольствием и потребительскими товарами (карточная система в СССР существовала до середины 30-х годов). Лишенцы – люди, как правило, образованные, способные, предприимчивые, умеющие и желающие работать – по сути превратились в изгоев общества.

Доктор исторических наук, профессор Новосибирского госуниверситета Сергей Красильников в своей монографии «На изломах социальной структуры: маргиналы в послереволюционном российском обществе (1917–конец 1930-х гг.)» приводит любопытную статистику.

По итогам Всесоюзной переписи 1926 года население в СССР составляло 93 млн. человек. Лишенных права голоса в стране было 1040894 человека (1,63% от общего количества избирателей). Основную массу пораженных в правах (43,3%) составляли торговцы и посредники. Затем следовали священнослужители и монахи – 15,2%; живущие на нетрудовые доходы – 13,8%; бывшие царские офицеры и другие чины – 9%. Совершеннолетние (свыше 18 лет) члены семей лишенцев также не имели права голоса. Таковых было 6,4%.

Интересно, что в 1927 году не имели права голоса уже 3038739 человек (4,27% избирателей). К этому времени среди лишенцев заметно сократилось количество торговцев (до 24,8%) и священнослужителей (до 8,3%). Зато резко возросло число членов семей пораженных в правах – до 38,5%

В 1929 году количество лишенных избирательного права составляло 3716855 человек (4,89% избирателей). В их числе 43,9% членов семей лишенцев; 21,7% - торговцы; 7,6% священнослужители и монахи.

По истечении определенного срока право голоса возвращалось далеко не всем – только 20-25% лишенцев «заслуживали» возможность забыть о своих мытарствах.

Поражение гражданских прав по классовому и социальному признаку было отменено Конституцией СССР, принятой 5 декабря 1936 года. Но и после того свыше 20 лет существовало поражение прав для осужденных.

СВИДЕТЕЛИ ИСТОРИИ

Советские лишенцы 20-30-х годов – это одна из трагических страниц в жизни ушедшей в историю страны. Людей, которых непосредственно коснулась эта трагедия, уже практически не отыскать. Не только потому, что они сейчас по возрасту должны быть глубокими стариками. Лишенцы были первыми «кандидатами» для политических репрессий, в результате которых выжить удавалось немногим. Но страх перед тем, что их могут лишить элементарного, сохранился в памяти следующих поколений.

Девяностолетнему жителю Славянска Кузьме Колесникову (он – почетный председатель городского общества жертв политических репрессий) удалось избежать участи быть членом семьи раскулаченного (и заодно – лишенца) только потому, что глава семейства вовремя сориентировался.

- Я родом из села Денисковичи Брянской губернии – сейчас Гомельская область, - рассказывает Кузьма Михайлович. - Мой отец – сельский каменщик, которому во время раздела земли также досталось семь десятин. Отец был человеком грамотным (окончил церковно-приходскую школу) и трудолюбивым. Вел хозяйство культурно, выписывал сельскохозяйственные журналы. Работали все: я стал пастушком, едва научился ходить. Под конец 20-х годов нашу семью зачислили в «кулаки» и обложили непосильным налогом. Выплатить его отец не смог. Был суд, налог снова увеличили. Чтобы избежать высылки в Сибирь, родители решили покинуть село. Отвезли меня и троих сестер (старший брат тогда уже работал в Москве) к бабушке и теткам в дальнюю деревню, а сами поехали к родственникам в Славянск. У отца сохранилась справка о том, что он каменщик. Это помогло ему устроиться на работу. Через год мать приехала за нами. В сельсовете за самогон купила справку о нашем «пролетарском происхождении», и мы оказались в Славянске.

- В селах свои «лишенцы» появились одновременно с раскулачиванием и коллективизацией, - вспоминает Кузьма Колесников. - На сельских сходах, где коммунисты (главным образом из присланных городских рабочих) агитировали за колхоз, крестьяне-середняки выступали против, в частности, обобществления скота. Из-за отсутствия кормов и надлежащего ухода на колхозных дворах скот подыхал. Крестьяне поддерживали такие заявления, и тогда выступающих начали лишать голоса – права высказываться на сельских сходках. «Горлопанов», а также тех, кто их слушал, обвиняли в том, что они против Советской власти. Такого обвинения боялись, как огня.

В 30-е годы прошлого века в народе бытовал анекдот. Тонет в реке мужик, барахтается, но не зовет на помощь. Прохожий бросается в воду, спасает тонущего, а тогда спрашивает его: «Почему не кричал, не звал на помощь?» А спасенный на это отвечает: «А я голоса лишен!»

- В этом анекдоте, - говорит Кузьма Михайлович, - отражена судьба всех лишенцев: взывать о помощи было бесполезно. Лишенцу никто не имел права помогать. Даже за случайную помочь можно было жестоко поплатиться, самому став лишенцем.

Кузьма Колесников не стал сыном пораженного в правах, но лично он испытал, что это такое. Перед войной, после окончания полковой школы младших командиров, он служил в 6-м мотострелковом полку Московской пролетарской дивизии, с которой побывал в Прибалтике. Как рассказывает Кузьма Михайлович, во время службы он вел дневник, куда записывал стихи, а также свои впечатления от увиденного за рубежом. Он был мыслящим парнем, его выводы часто были не в пользу советской действительности. Не без помощи сослуживцев записки молодого командира попали «куда надо».

Кузьма Колесников был осужден по статье 58 пункт 10 (антисоветская агитация) к 7 годам исправительно-трудовых лагерей и 3 годам поражения в правах. Ему повезло выжить на лесоповалах УНЖлага. В 1948 году он приехал к родителям в Славянск. В кармане у него был «волчий билет», согласно которому он не мог жить ни в столицах, ни в областных центрах. Ему также были «заказаны» многие другие крупные города. В Донбасс, постоянно нуждающийся в рабочих руках, въезд был разрешен. Пораженный в правах мог устроиться только на неквалифицированную работу, например, грузчиком, чернорабочим. Кузьма Михайлович пошел помогать отцу-каменщику. Вскоре они семейно взялись строить колхозную «цегельню» возле Шидловки. Мать, Анна Степановна, от своего отца знала технологию обжига кирпича. Работа была очень тяжелой, но 7 лет ИТЛ с обжигом кирпича было не сравнить. К тому же колхоз, остро нуждавшийся в стройматериалах, хорошо платил. Получали продукты питания (сало, мясо, молоко, овощи, фрукты), которые в те годы мало кто видел.

- Какие-то выборы в те годы проходили, но мне, понятно, приглашения на них не приносили, - рассказывает Кузьма Михайлович. - Именно от этого факта особого ущемления не испытывал.

Старший брат Кузьмы Колесникова, Иван Михайлович, во время войны вместе с семьей попал в Германию, а после перебрался в Канаду. Поехать в гости к родственникам Кузьме Михайловичу разрешили только в декабре 1972 года. Стоит понимать, что к этому времени государство «простило» его окончательно.

СТО ЛЕТ НАЗАД

Учреждая своеобразный «институт лишенцев», Советская власть вовсе не выступала в этом деле пионером. В царской России, в краткий период ее демократических перемен, «право голоса» также имели далеко не все граждане. Например, обнародованное в августе 1905 года «Положение о выборах в Думу» отстраняло от участия в них женщин, рабочих, прислугу, учащихся и студентов (и в целом молодежь до 25 лет), военнослужащих, лиц иудейского вероисповедания, представителей кочевых народов Крайнего Севера и Средней Азии. Правда, массовые выступления привели к тому, что к участию в выборах допустили рабочих крупных фабрик, заводов, горных предприятий и железнодорожных мастерских.

Но выборы оставались многоступенчатыми и неравными. То есть изначальное звено (собрание) выдвигало представителя для участия в выборах следующего представителя, на которого уже возлагалась окончательная миссия голосования за будущего члена Думы. При этом дворяне имели право выдвинуть одно количество представителей, «торговый люд» - другое (меньшее), рабочие – еще меньшее. Так называемый «имущественный ценз» играл значительную роль.

С приходом Советской власти все оказалось повернуто «наоборот».

Татьяна Богомаз