Легкие на подъем

ВЕТРЕНИЦЫ

Корабли первой экспедиции назывались не так, как пишут в учебниках, — «Санта-Мария», «Пинта» и «Нинья». Кличку «Нинья» («детка») матросы дали каравелле «Санта-Клара» по фамилии владельца Хуана Ниньо. Имя «Пинты» неизвестно, а прозвище значит «раскрашенная» (на портовом сленге «проститутка»). «Ла гальега» («Галисийка», по месту постройки) переименована в честь Богоматери в «Санта-Марию». 

ПУТЬ К ПРИЧАЛУ

Решение молодого Христофора Колумба переквалифицироваться из ткачей- шерстяников в мореплаватели чуть не стоило ему жизни. В 1476 году торговый корабль, на котором находился 25-летний генуэзец, потопили пираты, и раненый Колумб с трудом добрался вплавь до португальского берега. 

Фамилию Колумба носят государство, федеральный округ, киностудия, шаттл, но не обнаруженные им континенты. Честь дать имя материкам досталась Америго Веспуччи, рядовому участнику экспедиций через Атлантику. В 1503–1504 годах в письмах друзьям он одним из первых предположил, что открытые земли — новая часть света. Колумб же до конца дней был убежден, что приплыл в Азию. 

Ревизор, прибывший от монархов, сместил Колумба с поста вице-короля открытых земель и отправил его в кандалах в метрополию. Там заслуженного морехода освободили, но привилегии и власть не вернули. Колумб был так потрясен, что завещал положить кандалы с собой в могилу. 

Колумб скончался 20 мая 1506 года в испанском Вальядолиде, где и был погребен, однако тело перевезли в Севилью, а позже, во исполнение воли покойного — на Гаити. Уступив в 1795 году Гаити французам, испанцы забрали останки на Кубу. Когда потеряли и этот остров, прах снова увезли в Севилью. В 1877 году на Гаити нашли урну с костями Колумба (судя по надписи), и появилась версия, что при транспортировке на Кубу останки мореплавателя перепутали или вывезли частично. Споры продолжаются. 

ЗАНЯТНЫЙ ПОВОРОТ

Браунисты — они же сепаратисты — отличались от прочих пуритан особым свободолюбием, не признавая над собой центральной церковной власти. Их идеалом были маленькие самоуправляемые общины ранних христиан, которые сами выбирали себе лидеров. Как и все пуритане, браунисты ратовали за строгость в быту и ритуале, отвергали пышные богослужения и церковную иерархию англикан. Главой англиканской церкви был британский монарх, и он, разумеется, счел подобные взгляды опасными. 

Община браунистов из Скруби, Ноттингемшир, в 1608 году переселилась в Голландию и много лет провела в Лейдене, но на чужбине не прижилась: иммигрантам казалось, что иноязычное окружение и местные обычаи дурно влияют на их детей. К тому же истекал срок перемирия голландцев с испанцами — католиками, злейшими врагами пуритан. 

В Европе не было покоя от королей и епископов, так что мысль обживать Новый Свет, подальше от них, казалась браунистам из Лейдена все более заманчивой. Решение уплыть за океан далось нелегко: они были наслышаны о голоде, непосильном труде на неплодородной целине, кровожадных туземцах и прочих тяготах жизни колонистов. 

Почти три года представители общины в Лондоне добивались от короля Якова I разрешения переселиться за океан. Британская империя владела обширными землями в Северной Америке вдоль побережья Атлантики, но на тот момент у англичан там была всего одна жизнеспособная колония в Виргинии. На этих землях, принадлежавших Лондонской компании, лейденским браунистам в конце концов и было позволено разместиться. Им надлежало отсылать плоды своего труда кредиторам и подчиняться губернатору колонии, которого назначало правление компании из метрополии. Однако собственных средств общине не хватало даже на дорогу, а Лондонская компания находилась на грани разорения. Нужен был кредит, чтобы нанять корабли и запастись продовольствием, — его предоставило объединение лондонских купцов. 

Пока пуритане препирались с кредиторами по поводу условий отработки, те набрали в столице еще с полсотни добровольцев — безработных, обедневших ремесленников и торговцев. Люди, которых лейденские эмигранты прозвали «чужаками», были в основном англиканами, и их в итоге оказалось больше, но именно сплоченная община пуритан-сепаратистов стала инициативной группой будущей колонии. 

Предполагалось, что переселенцы доберутся в Новый Свет на двух кораблях — «Мейфлауэр» («Майский цветок») и «Спидуэлл» («Вероника»), но второе судно, как выяснилось, было непрочным, и от него отказались. 

16 сентября 1620 года «Мейфлауэр» наконец отчалил из английского порта Плимут и направился к берегам Америки. На его борту было 102 пассажира: мужчины, женщины — даже беременные, дети. Осень — не лучшее время для дальнего плавания: когда начались штормы, команда и пассажиры испугались, что корабль вот-вот развалится, и чуть было не повернули назад. Но «Мейфлауэр» выдержал. 

21 ноября 1620 года взволнованные переселенцы высыпали на палубу, вглядываясь в горизонт: вдали показалась земля.

Скоро выяснилось, что берег, к которому приплыл «Мейфлауэр», находится на сотни миль севернее устья Гудзона, куда он должен был прибыть по соглашению, да и вообще далеко за пределами владений Лондонской компании. Удивление колонистов выглядело искренним, но была ли это непредвиденная ошибка? 

Ни поселенцев, ни местной администрации тут не было. Некому подчиняться. Весьма заманчивая ситуация для общины, стремящейся к самоуправлению. Такой вариант кажется уж очень подходящим для пуритан, еще 12 лет назад уставших от королевского надзора. При этом предводители пуритан были хорошо осведомлены о регионе, где оказались: они встречались в Лондоне со знаменитым исследователем тех мест капитаном Джоном Смитом и купили составленную им карту побережья и его книгу о Новой Англии. 

Когда все пассажиры «Мейфлауэра» осознали свое положение, дух свободы начал кружить самые буйные головы. Пошли разговоры о том, что отныне переселенцы никому ничего не должны. Назревал бунт и распад сообщества колонистов. Лидеры пуритан решили взять ситуацию в свои руки. Они составили текст договора и представили его на собрании всех совершеннолетних (то есть достигших 21 года) мужчин корабля. Это было знаменитое Мейфлауэрское соглашение — короткий документ, утверждающий объединение переселенцев в самоуправляемый «гражданский политический организм», который сам себя обязывал в дальнейшем жить по законам, каковые сам же и установит. Имя короля и изначальное намерение основать колонию в Виргинии в тексте упомянуты, но и только. 

По сути, они обманули Лондонскую компанию и короля, ускользнув из-под надзора его функционеров. Только поставщиков продовольствия колонисты не могли позволить себе обмануть — препирательства насчет долговых обязательств затянутся на годы. Но политическое самоуправление — вот что стало самым ценным и самым желанным приобретением переселенцев. Можно себе представить, какие чувства они испытали, когда в 1624 году король ликвидировал Лондонскую компанию и перевел ее земли под свой прямой контроль. 

Отряд колонистов на лодке, которую они привезли с собой, обследовал окрестности в поисках подходящего места для поселения. В бухте севернее мыса Код присмотрели удобный холм, где протекал ручей с питьевой водой, и 26 декабря «Мейфлауэр» доставил туда всех пассажиров. Ранее Джон Смит назвал эти места Новым Плимутом; получилось, что путешественники из Плимута английского в конечном счете приплыли в Плимут американский; так стала называться и их колония. 

Новоприбывшим повезло: несколько лет назад в этом месте была индейская деревня, но в 1617 году все ее население выкосила инфекция, занесенная приплывавшими в эти края рыбаками-европейцами. Когда-то возделанные поля лишь недавно пришли в запустение, и культивировать их было легче, чем целину. 

С 1621 года все больше кораблей стало прибывать к берегам Новой Англии. Вдохновленные примером плимутцев, британцы основывали другие колонии — Род-Айленд, Коннектикут, Массачусетс... Первопоселенцы с «Мейфлауэра» создали ценный прецедент: принцип самоуправления и выборности местных властей, по которому они жили, перенимали как нечто само собой разумеющееся колонисты на всей территории Новой Англии. До Войны за независимость было еще далеко, но будущие американцы приобрели нечто важное — традицию. И обязаны ею США десяткам человек, которые пересекли океан в поисках не золота, не романтики первопроходцев, а свободы.

по материалам: Е. Андреева, Н. Федорова