Живее всех живых

ДОРОГ НАМ ТАКОЙ

Пожалуй, самым неожиданным моментом лондонской Олимпиады 2012 года стал парашютный прыжок Елизаветы Второй. На церемонии открытия зрители лицезрели видеоролик, в котором агент 007 является в Букингемский дворец, сажает английскую монархиню в вертолет, помогает Ее величеству на борту застегнуть парашют и наблюдает, как затем купол имперской раскраски опускается на арену Уэмбли. Даже если это монтаж, в него хочется верить.

…Удовольствие от «Бонда» приписывают стимуляции мозговых центров, ответственных за потребление знакомого расслабляющего материала. К тому же, известен кодекс, определяющий, что годится для демонстрации, а что – нет.

Так, в фильме не должен идти дождь. Бонд может встречаться с премьер-министром — но не должен пересекаться с другой поп-иконой своей эпохи. Бонд может появиться в нейлоновой курточке с замшевыми вставками — но не в кроссовках и майке. Где именно проходят границы дозволенного, чем обусловлены эти табу — необъяснимо; зрителю следует принять это как данность; с этим и связано пресловутое «удовольствие от «Бонда». Устроители не игнорируют происходящее за окном, однако сами решают, кого пускать в свой фильм, а кому вход заказан. Скажем, по бондиане эпохи Коннери вы не узнаете, что в мире 1960-х были «Битлз» и движение хиппи: всех чересчур патлатых и уж тем более склонных к психоделике Бонд просто игнорировал. Именно поэтому Бонд и «Битлз» в 1960-е никогда не встречались, как Толстой и Достоевский. Та же практика продолжается и сейчас.

Мы остро чувствуем в бондиане эпоху — коннеровские 1960-е, муровские 1970-е, далтоновские 1980-е, броснановские 1990-е и т. д. Но это заведомо необъективное прошлое, прошлое в частных владениях. Соответственно, вероятность того, что те или иные остросовременные вещи попадут в бондиану, крайне невелика. Очарование бондианы состоит в том, что здесь дают зрителю понять: пускай в мире есть фейсбук и т. п., существуют и места, где всего этого не будет. Частная вечеринка, аристократический клуб, называйте как угодно — факт в том, что зритель приходит на очередного «Бонда» еще и для того, чтобы узнать, кого пустили в историю, а кого — отфильтровали. 

Давно уже стало ясно, что копировать Бонда — и уж тем более воспринимать его в качестве ролевой модели — не самая лучшая идея. По нынешним временам человек, который щеголяет своей способностью играть в баккара и, оказавшись в офисном помещении, с далекого расстояния швыряет шляпу на вешалку, вызывает глубокие подозрения. А уж чем кончается попытка провести «вечер по-бондовски» — с белужьей икрой, крабами под соусом, тремя пачками сигарет, несколькими не заинтересованными в моногамных отношениях женщинами и бесперебойно функционирующими в режиме «вверх-вниз» бровями, — вы сами можете предположить. 

Все это меж тем не означает, что ценность Бонда никчемна, а единственный урок, который можно извлечь из просмотра бондианы, — в том, что следует держаться подальше от спиртного по крайней мере до вечера. 

Бондовские сюжеты напоминают сценарии новогодних утренников — только на утренниках крадут Снегурочку или елку, а на вечерних сеансах — атомную бомбу, космический корабль, ну, или золотой запас США. Логика реальности подсказывала, кто именно должен был — на протяжении десятилетий — играть в киноэпопее роль злодеев. Русские, кто же еще, противники в холодной войне. И теоретически не существовало никаких препятствий для того, чтобы снимать захватывающие приключенческие ленты о рейдах коммандера Бонда в Кремль, атаках на подводные лодки типа «Касатка» и диверсиях на атомных электростанциях. Однако логика реальности и те разумные перспективы, которые она предлагает, никогда не интересовали создателей этой умной — и хорошо защищенной от копирования — истории. 

Странным образом Бонд отказался от этой слишком очевидной возможности — и на протяжении более 50 лет концентрировал свои усилия на борьбе с «третьими» лицами и организациями, шантажировавшими обоих участников холодной войны. Бонд мыслит стратегически: можно отбирать у Блофельда его кошку или у Скараманги — его золотой пистолет, но не стоит отнимать у России Кавказ, а у Китая — Тибет, а Украину лишать ее Крыма. Потому что география не позволяет — большие, защищенные естественными препятствиями от внешней угрозы пространства, населенные разными народами, не предполагают возможности автократии — неизбежны глубокие конфликты. 

Бонд, таким образом, ведет себя не как супермен, а как географ, осознающий, что он может регулировать только те проблемы, которые правда могут быть решены. Вы можете — понимают зрители в Лондоне, Москве, Нью-Йорке и Тегеране — воевать с террористами, но бессмысленно пытаться разрушить то, что формируется по не зависящим от нас причинам; не стоит, по примеру Ксеркса, сечь плетками море. Этот «географический» подход к истории и современности, который воплощает Джеймс Бонд и который реализован в сценариях бондианы, — несомненно, один из факторов долгосрочного успеха. Бонд не верит в то, что все дело в экономике и техническом прогрессе, в теорию «плоского мира», в то, что моря и горы не имеют значения и логика финансовой глобализации вот-вот нейтрализует все существующие различия. Бонд знает, насколько важна для Англии ее географическая изоляция — и понимает, что самому ему в плоском мире, мире без конфликта, делать нечего, он там не нужен. Помните тот единственный раз, когда Бонд запропал на шесть лет? Это произошло между 1989-м и 1995-м, ровно в тот момент, когда людям показалось, что конфликт двух цивилизаций сошел на нет, история — закончилась и мировой дух наконец познал себя. «Конец истории» — конец Бонда; 007 похоронили под сурдинку; к счастью, быстро выяснилось, что моря и горы, хоть ты тресни, никуда не делись, и, соответственно, история — продолжается. И, раз так, Бонд — участник холодной войны, но не пережиток ее — может вновь заняться своим старым хобби — воскресать.

ОПОРНЫЕ ПУНКТЫ

В течение более чем полувековой бондианы роль нестареющего агента 007 исполняли Шон Коннери, Роджер Мур, Джордж Лейзенби, Тимоти Далтон, Пирс Броснан и актуальный ныне воплотитель образа Дэниел Крейг. Однако неизменным доныне сохраняется пункт идейно-ментального кодекса героя, актуализируемый в каждой серии: в мире есть множество прекрасных женщин и автомобилей, но любить по-настоящему можно лишь пять-шесть из них. Упомянем самые «долгоиграющие» и почтенные имена в названных категориях.

Убойной силы Джеймса Бонда хватает не только на то, чтобы разбивать планы злых гениев и лица их приспешников, - остается еще и на женские сердца и автомобили. И если у девушек еще есть шанс избежать физических повреждений, то машины Бонда в 90% случаев проходят по рок-н-ролльному графику: живут быстро и умирают, не успев откатать и один бак бензина. Порой эта разрушительная энергия выходит даже за пределы экрана.

Встреча Бонда с его любимой произошла в 1964 году, и речь, конечно, не о красотке Пусси Галор, а об Aston Martin DB5 – первом полноценном «бондмобиле».

В этом заслуга тогдашнего главы Aston Martin Дэвида Брауна. Именно в его честь модель получила индекс DB, и именно он приложил руку к тому, что Aston на экране не просто ездил, а извергал дымовую завесу, заливал дорогу маслом, выдвигал пуленепробиваемый щит за задним стеклом, а также был оборудован катапультой в пассажирском сиденье и пулеметами в переднем бампере.

Суперкар 1960-х понравился Бонду куда больше, чем скучный кабриолет из первой серии или довоенная Bentley из второй, поэтому 007 на нем же въехал и в следующий фильм – «Шаровая молния». Всего DB5 поучаствует в шести сериях бондианы, почти догнав по этому показателю Роджера Мура, а среди машин в два раза обойдя ближайшего преследователя - Aston Martin DBS.

Что до зазнобы героя Пуси Галор - игравшая ее актриса Хонор Блэкман (1926 г. р.) осталась самой возрастной в бондиане.

по материалам: Л. Данилкина, Г. Ландышева, Л. Александровского